Но вот в калитке борта показались входившие на лед друг за другом звери, начиная раскатку на площадке. Крутыш, засуетившись, прошмыгнув между некоторыми, все же нарвался на силовой прием и вылетел пулей за борт. Однако, преодолев неприятности, он высунул свою крысиную мордочку и начал высматривать Стефалда. Тот быстро показался среди массивных, снующих на скоростях хоккеистов.
А где ворота? вдруг вскрикнул медоед.
Из ниоткуда, как в сказке, вынырнул Жужик и, приблизившись к уху медоеда, что-то нашептал ему. Стефалд, прислушиваясь, кивал головой, соглашаясь со всем, что он говорил. После того, как Жужик отъехал, Стефалд подал знак, и все подъехали к капитану, образовав плотный замкнутый круг. Что там происходило, Крутышу не было ни слышно, ни видно. Как внезапно образовался круг из спортсменов так же внезапно он и распался. На льду появилось множество мелких плоских камней в виде плисточек. Все начали накатывать там, где сидел, видя свои прекрасные сны, Лефа, и при помощи своеобразных клюшек начали накидывать один за одним эти камни в слона.
А Лефе снился сон его детство, когда он играл с другими зверушками в игру «подтолкушки», и почему-то он во сне все время голил и отворачивался от них, а они тыкали его большим пальцем, а после, повернувшись, он должен был угадать, кто его подтолкнул. Когда он поворачивался к ним лицом, то видел их задорные смеющиеся мордочки, вытянутые большие и указательные пальцы Глаза у всех были озорные, и по взгляду он не мог определить, кто бы это мог сделать. Но главное, что вводило его в замешательство, это факт, что его толкают то в один бок, то в другой. И он вроде бы видел всех перед собой, и лапы их тоже, но толчки продолжались, он ничего не понимал, и всем от этого становилось веселей и веселей, и Лефа начал ухмыляться от каждого тычка, а потом тоже смеяться от такой забавной ситуации.
Наяву же звери пытались пробить внезапно появившегося для них гипервратаря. Видя, что Лефе все равно, и даже когда он спит, ворота пробить не представляется возможным, они стали после каждого броска смеяться над этой ситуацией, а когда Лефа после каждого попадания начинал хихикать, то все сначала улыбались, а потом исходили от смеха. Особенно надрывала живот гиена: упав на лед на четвереньки, она стала ползать, закатываясь своим заразительным смехом.
От такого радостного веселья поневоле может проснуться кто угодно, и Лефа был не исключением. Пробудившись, он воочию увидел всех тех, кто играл с ним во сне, только все они стояли поодаль, а кто-то лежал, ухахатываясь. Лефа тоже смеялся, не понимая, от чего. Но смех был такой заразительный, что не оставлял никого равнодушным. Даже суровый Стефалд смеялся, также не зная, от чего.
Глава 3. Если вдруг оказался друг
Примерно в то же самое время в Южной Америке, где-то в Андах, сформировался центр по подготовке спортсменов. У подножия одного из горных хребтов обезьяны разных видов катали камни по льду и какими-то палками наподобие швабр с неимоверным усердием терли перед камнем лед, когда тот катился к скоплению других камней, находившихся от них в нескольких десятках метров. При этом тот, кто кидал камень, после броска строил гримасы, подпрыгивал и издавал нечленораздельные звуки, с воплями кусал свои же руки, после чего неимоверно подскакивал. За повадками обезьян и так интересно наблюдать, но когда они начинают переживать в азарте, то их физиономии выражают такое, что их облик описать становится весьма затруднительно.
Около них на бревне сидел ленивец и о чем-то любезно рассказывал черепахам, которые пристально на него смотрели своими невыразительными взглядами и внимательно слушали. Ленивец медленно выговаривал слова, но и черепахи не торопились куда-либо, поэтому не перебивали его. При этом они иногда поворачивали свои головы в сторону обезьян, которые бросив камень, демонстрировали очередной этюд, только без музыкального сопровождения. Каждый раз звуки были разные как по тональности, так и по частоте, что и мотивировало слушавших оборачиваться в их сторону и с недоумением смотреть на следующие пантомимы.
Время от времени мимо пробегала еще группа спортсменов, создавая небольшое дуновение воздуха и завихрение снега, который медленно оседал на их вытянутых шеях. Ни черепахи, ни ленивец не успевали проследить взглядами за лыжниками. Когда они поворачивали головы туда, откуда происходил звук скользящих лыж, там уже никого не было, а когда поворачивались в другую сторону, ожидая увидеть лыжников там, то снова никого не видели. Поэтому интерес захватывал их с еще большей силой, и они задавались вопросом: «Ну что это там такое?»
На склоне горы у этого же подножия большой муравьед спускался вниз и, зачем-то вытаскивая кактусы из снега, перемещал их, приставляя ближе друг к другу. Кактусы, конечно, там не росли, а кем-то были поставлены, а вернее, воткнуты в снег.
С этой системой я и сам стану, как кактус, бубнил себе под нос муравьед. Действительно, его пушистый хвост походил на кактус, но только черного цвета. Дойдя до места, где велась тренировка по керлингу, он присел на то же бревно, на котором восседал ленивец, продолжавший упоительно повествовать внемлющим слушателям.