Но вообще-то лор-врачи фонендоскопами больных тоже не слушают. У них на это нет времени. Но с той самой поры, когда я работала с Фаиной Фёдоровной, я всегда слушаю некоторые категории больных. Пусть Даша думает что угодно, а я навсегда запомнила плечи пловца и улыбку во весь рот.
Кажется, сейчас даже нельзя называть больных «больными». Только «пациентами». Пациент это подопечный. В принципе, это правильно. Пациент под опекой врача. Под личной опекой. Не машинка на конвейере, живой человек. Только мне всё равно привычнее и проще говорить больной. Здоровые к нам не приходят.
Ещё раз вдохните! Теперь выдохните. И ещё раз, только посильнее. И ещё раз
У Бочкарёвой смуглая кожа, немного коротковатая шея с появившимся уже жировым бугорком на загривке, тёмные, густые, жирноватые и тусклые волосы, которые она забрала заколками вверх, на макушку. Я слушаю, как подсвистывают её бронхи, и одновременно отмечаю несколько мелких родинок на груди и спине, кружевной чёрный лифчик, который она приспустила, но не сняла, округлые, крепкие плечи, айфон, зажатый в руке, а ниже велюровые брючки, синие комнатные туфли с помпонами.
Достаточно. Одевайтесь и идите в палату. Дарья Михайловна к вам подойдёт.
Бочкарёва натягивает свою почти десантную футболку, берёт с табуретки куртку от костюма и идёт к дверям, неловко шлёпая комнатными туфлями. Один помпон слабо пришит и поэтому болтается в такт шагам. Мне хочется догнать её, оторвать этот тампон, сунуть ей в руку и сказать:
Пришейте!
Я ненавижу такие штуки декоративные булавки, брошки, искусственные цветы на шляпах, помпоны, пуговицы на пальто, костюмах, платьях и детских кофточках. Особенно на детских кофточках.
Я жду, пока Бочкарёва выйдет.
Раньше, в День медицинского работника, больные слали письма на радио и телевидение и рассказывали, как им повезло, что им попался врач, который любит своих больных. И врачи тоже клялись пациентам в любви и верности. Я смотрю на Бочкарёву и не испытываю к ней никакой любви. Испытываю ли я эмпатию? Ну, наверно. Я же не людоед. Я испытываю сочувствие к Бочкарёвой ровно в той степени, в какой бы испытывала сочувствие к любому человеку, который где-нибудь в очереди рассказал бы мне, как он страдает оттого, что не может дышать носом. А дышит только ртом и то задыхается.
Ну, что? смотрит на меня Даша.
Зря ты лечила её антибиотиками. У неё бронхоспазм и вероятней всего аллергической природы. Отсюда и отёк носа. И вообще это предастма. Свистит, будто ветер проходит через стеклянную трубочку. Причём свистит не только на верхушках. Слева слышны хрипы в центральной доле тоже.
Её терапевт консультировала.
И?
Ничего не сказала. И, кроме того, тут же хронический гайморит. Может быть и микробная аллергия.
Я пожимаю плечами. В принципе, конечно же, может быть и микробная. Я смотрю рентгенограмму пазух. Гайморита здесь на три копейки.
И сколько лет у неё уже это продолжается? Я читаю историю болезни Бочкарёвой.
Что продолжается? -Дарья раздосадована. По-моему, она уже жалеет, что привлекла меня к осмотру.
Отсутствие носового дыхания.
Не знаю точно. Года три.
Она лечилась?
Она не местная. Приехала откуда-то. Вроде лечилась раньше, но без эффекта.
Надо ли мне любить Бочкарёву? Нет, конечно. Она мне даже внешне не симпатична.
Слушай, а кто тебя надоумил лечить её антибиотиком?
Программа так выдаёт. К тому же описание рентгенолога
Программа так выдаёт. К тому же описание рентгенолога
Ага. Программа. Конвейер подключен. Машинки, скорее!
Пошли подальше это описание. Высосано из пальца. По принципу: лучше описать побольше, чтобы что-то не пропустить.
Заведующая будет ругаться. Получится, что я игнорирую заключение рентгенолога.
Да, Даша молода, ей трудно. Я-то давно научилась лавировать между всей этой ерундой. Я не выступаю на конференциях, не лезу ни в какие общественные дела, всегда молчу, когда говорит заведующая, и поэтому вкупе со своей многолетней работой уже завоевала себе право быть как бы отдельно.
А что в крови?
В общем анализе всё более-менее нормально. Даша находит мне анализы.
Но ведь и воспалительной реакции нет.
Так я же антибиотиками лечила. Воспаление и ушло.
Я бы сделала тесты на аллергию.
В нашей лаборатории их не делают.
Посылай Бочкарёву в платную.
Из стационара? Да Бочкарёва меня сожрёт.
Выписывай и отправляй в профильное учреждение на консультацию.
Куда я её отправлю? Профильное это мы.
Ну, объясни ей, как есть. Пусть, в конце концов, сама погуглит. Во всяком случае, я бы антибиотики не назначала.
Ну, так, с прицелом на операцию же
О, как?
Это неожиданно. Теперь я по-настоящему удивлена.
А что думаешь оперировать?
Пазухи, носовую перегородку и носовые раковины. Специально и курс антибиотиков дала, чтобы осложнения не было.
Смело.
А если не оперировать, то тогда что я должна с этой больной делать?
А заведующая о твоих намерениях знает?
Она сама предложила.
Тогда зачем ты мне эту тётку показывала, если у вас уже всё решено?
Просто. На всякий случай.
Слушай, миленькая моя, говорю я Даше. Мне становится жаль Бочкарёву. Мой тебе совет: отправляй эту больную к терапевтам, аллергологам, пульмонологам куда подальше. Она не наша. Толку всё равно не будет. И операция ей не поможет.