Ты бы ещё хирургические принесла! ругался главный.
На прошлый ленинский субботник рукавицы все изорвали! огрызалась хозяйка. -Семь пар! Да две пары я ещё дворнику отдала. Откуда я знала, что нас пошлют этот корм собирать? И, между прочим, врачи и без рукавиц смогут обойтись. Подумаешь, ветки ломать Вон, травматологу скажите, он вам зараз Она увидела меня и отошла.
Главный врач раздражённо повернулся ко мне. В первый момент показалось, что он меня даже не узнал.
Николай Иванович, отпустите меня со сбора веточного корма в виде исключения.
Некоторое время он смотрел на меня, как всегда выкатив глаза и не мигая.
А что, у тебя менструация, что ли, началась?
Вероятно, он считал свой вопрос чем-то вроде проверки на психологическую устойчивость.
Я не знаю, откуда бралась во мне тогда жизненная смелость. Подозреваю, что из «правильных» советских фильмов и книг. И хотя в школе, в которой я училась, и с кое с кем из знакомых, с которыми общалась, я как раз наблюдала некоторые яркие примеры отсутствия справедливости, но вера в победу разума и совершенства, как вера в победу «гармоничного» человека над моральным уродством, была во мне сильна. Одновременно, правда, с лозунгами о гармоничном человеке существовали обкомовские дома за высокими заборами, какие-то закрытые базы, про которые часто и со значением говорили разные люди, поступления в институт и на работу « по блату» и по звонку, но
Теперь я понимаю, что параллельный мир был для немалого количества людей вполне осязаем. Но отсутствие жизненного опыта заменяло мне страх. Меня нелегко было испугать.
Я ответила серьёзно, без тени кокетства, без улыбки.
У меня записаны почти тридцать человек больных. Я не могу заставить их ждать из соображений гуманности.
Из соображений чего? переспросил он.
Наверное, он решил, что мои «соображения гуманности» это ответ на его «менструацию».
Если я не приду на приём, больные напишут на меня жалобу.
Ему надоело разговаривать со мной. Он отвернулся и пошёл контролировать раздачу мешков, в которые нужно было собирать листья.
Но Николай Иванович! побежала я следом. -Я не могу собирать этот сор, когда меня ждут больные!
Он даже не повернул в мою сторону голову. Все, кто стоял неподалёку с неудовольствием смотрели на меня.
Я двинулась к подъезду поликлиники.
Ольга Леонардовна! закричала мне вслед заведующая. -Вернитесь на место, иначе вместо рабочего дня я запишу вам прогул!
Меня в институте учили больных лечить, а не ветки собирать, сказала я внятно и вошла внутрь. Фаина Фёдоровна смотрела мне вслед. Я шла по неосвещённому коридору своего отсека и машинально поворачивала выключатели. За мной поочередно загорались вытянутые прямоугольники неоновых ламп, будто сзади у меня оставалось всё светло и ясно, а впереди была дрожащая темень. Внутри у меня всё тряслось, но я не боялась. Когда чувствуешь себя правым почему-то не боишься. В самом конце коридора неясно виделись контуры людей. Мёртвые души в день сбора веточного корма.
Когда я дошла до моего отсека, кое-кто из больных, ждущих на обитых дермантином скамейках, встали.
Ох! А мы-то говорим, зря мы приехали.
Молча я открывала дверь кабинета.
Так ведь весь город сегодня собирает. отозвался кто-то. -Школьников и учителей с уроков сняли.
Я в ЖЭК прихожу вчера за квартиру платить а у них на дверях объявление висит Как на фронт.
Про фронт я услышала на следующий день от заведующей поликлиникой.
Вы дезертировали с трудового фронта!
Но я отметила, что если до этого дня она иногда говорила мне «ты», после моего ухода со сбора веток отношения наши утвердились, как враждебно официальные.
Я вошла в кабинет, надела халат. Поставила на плитку чайник. Без Фаины Фёдоровны в кабинете было неуютно и пусто.
Кто на продувание? Раздался вдруг в коридоре властный голос моей медсестры. -Готовьтесь по очереди. Когда вызову, не задерживайтесь.
Она вошла. Лицо её пылало, кудряшки дрожали, ножки семенили в обтягивающих штанах, только вчера купленного по случаю мероприятия школьного спортивного костюма. В руке болталась авоська с завтраком.
Будьте уверены, выговор нам с вами обеспечен. объявила она.
Зовите, кто по очереди, грустно сказала я. -Вы-то как раз могли и остаться там, вместе со всеми. Больных, вероятно, будет меньше, чем записано.
Да нужен мне он больно, этот веточный корм! сказала Фаина, надевая халат прямо на спортивный костюм.
Вошёл тот самый, который говорил про домоуправление и про фронт.
На что жалуетесь? спросила я и повернула в его сторону свой лобный рефлектор.
Я снова сажусь в машину и смотрю на часы. Пачка пельменей и банка сметаны долой полчаса.
Дождь перешёл в настоящий ливень. Первый весенний ливень в этом году. После таких дышится замечательно. Зимняя грязь смывается в водостоки, очищаются от смолы и пыли почки деревьев. Аллергикам становится легче дышать. Интересно, легче ли дышать в палате Бочкарёвой?
На автобусной остановке я замечаю Олега. Автобус, видно, недавно ушёл, потому что кроме него больше никого нет. Олег стоит мокрый и жалкий. Единственный ушной микрохирург в городе. Стажировался в Германии. Бль.
Я подъезжаю и останавливаюсь. Он узнаёт мою машину и неловко скачет через дождевой поток, отделяющий тротуар от дороги. Я представляю, как он сейчас намочит мне сиденье своим мокрым плащом, но результат оказывается хуже моих самих плохих представлений. Ощущение, что ко мне в машину сел грязный бомж.