Она поглядела на Тимофея, спросила:- Дядя Тимоша, ты, часом, не захворал?- Захвораешь...- ответил Тимофей и рассказал обо всем, что случилось.Зинаида поставила ведро, присела рядом.- Не бойся,- сказала она.- Ничего не будет. Здесь из хлебов не вылазят. И осенью и весной. Вроде положено. Уж никто и не глядит.- Неужто правда? - не верил Тимофей.- А я умом не накину. Хлеба... Да у нас лишь коснись.- Это у вас. А здесь вроде привычно. Наш чабан с начальством хорошо живет, ему позволяют.Зинаиде Тимофей поверил. Он, правда, и раньше еще поверил словам хозяина, и не столько словам, сколько лицу его, спокойной усмешке. Но доходить стало лишь сейчас, вот здесь.Зинаида сказала:- Идти надо... А вот присела, так бы и сидела до ночи.- Уморилась... - посочувствовал Тимофей.- Долгий день.- Уморилась,- со вздохом призналась Зинаида.- Дело за дело цепляет. Вроде и рано встаю и все рысью, а никак... Коровы, свиньи да птицы... Много всего...- Хозяйство большое,- рассудил Тимофей.- Уморит. Варить на всех, доить да обиходить. Ты как числишься? - поинтересовался он.- От хозяев?- Нет, я приписана от совхоза. На сакман послали, вот и прилипла. Где она в совхозе, бабья работа? Поищи. А здесь денежка идет зимой и летом.- От дома далеко...-сказал Тимофей.-Свое-то хозяйство тоже рук просит.- Там мать, дочка при ней.- Без мужика живешь?- А как ты угадал?- Да чего угадывать... Мужик бы сюда не отпустил.- Какой у меня мужик был,- с горечью сказала Зинаида,- тот бы куда хочешь отпустил, лишь бутылку посули.- Дюже не горься,- вздохнул Тимофей.- Бабочка ты молодая, всем на завид. Найдешь себе человека, даст бог, работящего да приглядного, в пару...- За одного приглядного бог уже пихнул,- сокрушенно покачала головой Зинаида.- Еле опомнилась от приглядного... Нет уж, красоту не лизать. И с дурненькими люди живут в ногу. Кому что написано... Я тут, дядя Тимоша, свет увидела,- призналась Зинаида.- Никто не зашумит, руку не подымет. От своего-то родненького таких чубуков натерпелась, вспомнишь - душа вянет.Она задумалась, глядела в отрешении. Большие, темные бабьи руки лежали на коленях.- Зинаида, Зина! -позвал ее от дома голос хозяина.-Ты где?!- Иду! - откликнулась женщина, поднимаясь.- Либо наскучал? Пошли повечеряем, дядя Тимоша,- пригласила она. - Горяченького покушай, пока не остыло.После ужина Алик сказал Тимофею:- Порыбалим? Червяки есть, тесто есть. Тимофей согласился. Самое время было уйти на Дон. Пошли на место уже привычное. За меловым обрывом, в устье просторной балки стояли три тополя. В подножии их - тяжелая, обмытая водою карша, занесенная песком, На ней удобно было сидеть.Вечер ложился покойный. Наверху, на холмах, еще звенели жаворонки. В тополях, в засохших вершинах, заливались скворцы. Над тихой водой, над алой вечерней зыбью летали крикливые крачки.Алик забросил удочку. Тимофей готовил закидушки. Он отошел чуть в сторону и позвал мальчика шепотом: "Алик..." - прижимая пальцы к губам. Алик подкрался осторожно. Тимофей шепнул: "Гляди..."-и показал рукой. Мальчик увидел сразу. Там, возле берега, охотилась за рыбой змея. Она ныряла, быстро вертела хвостом, чтобы не всплыть, шарила под камнями. В одном месте было пусто, в другом - неудача. Наконец она учуяла добычу. Хвост ее закрутился быстро, взбивая воду воронкою. Она вынырнула, держа в пасти большого пескаря, и поплыла к берегу трапезничать.- Здорово! - удивился Алик.- А как же...-ответил Тимофей.-Всяк по-своему. Алик ловил на удочку. У Тимофея на донки клевало плохо. Редкие облака в небе отгорели алостью и притухли. Вода словно подернулась пеплом, похолодела. Ветер стих. Прошла моторная лодка, с трудом раздвигая гладкую воду. Пологие волны лениво расходились к берегам. Смолкли птицы.- Алик,- спросил Тимофей,- а ты в школу не ходишь? Ты в каком классе? Мои внуки еще учатся.