Я машинально положила вырезку в карман, как обычно, взяла свою гитару и спустилась по лестнице. Что-то не давало мне покоя. У меня тёмные волосы, рост и остальные параметры соответствуют требованиям объявления. Ты же помнишь, как мне трудно устоять перед объявлением. Кроме того, моя мышеловка всегда была проворнее меня. И сейчас она тоже уже всё знала. Как всегда, она знала всё раньше меня. Заранее.
Было утро. Открыв дверь подъезда, я не увидела улицы Filles du Calvaire. От Зимнего цирка по направлению к Сене тёк туман, по всей своей длине поделённый на тенистую и светлую стороны. Моя улица исчезала, а рождающееся из тумана солнце прошло через все времена года.
В этот момент из тумана вынырнул автобус номер девяносто шесть. Он медленно приближался к остановке, находившейся прямо возле моего дома. На автобусе, вдоль всего борта, были написаны названия остановок его маршрута:
PORTE DES LILAS — PYRENEES — REPUBLIQUE — FILLES DU CALVAIRES — TURENNE — HOTEL DE VILLE -ST. MICHEL — GARE MONTPARNASSE.
Автобус остановился передо мной, его дверь медленно открылась. Как будто меня заманивали. Искушение оказалось непреодолимым. Я вошла в автобус и поехала на Montparnasse, прямо по адресу, указанному в газете. Так началась моя «Тропинка в высокой траве», если ты помнишь эту картину Ренуара.
На двери не было никакой таблички с фамилией; правда, ни имени, ни фамилии не было и в объявлении — только адрес и номер телефона. Дверь открыл молодой человек приблизительно одного со мной роста. Я с трудом узнала его. Бледность лица казалась старше его самого по крайней мере на четыре-пять поколений. И в этой бледности витало нечто напоминавшее шрам. Но у меня не было сомнений в том, кто он такой. Мой любовник с белым быком. После многих лет разлуки он опять расписался на мне той самой своей улыбкой, что оставляет грязный след. Это был Тимофей с золотой, будто виноградная лоза, бородой. В первый момент я решила уйти, но не ушла из-за того, что по его поведению невозможно было даже предположить, что мы с ним давно знакомы. Он вёл себя так, будто это не он учил меня гадать по стоящему члену. Он вёл себя и даже в некоторые моменты выглядел так, будто передо мной сейчас кто-то другой. Более того, он учтиво спросил, как меня зовут, и потом всё время держался так, будто никогда раньше не слыхал этого имени. И это было так убедительно, что я решила остаться.
— Вы преподавательница? — спросил он, пропуская меня в квартиру. От него повеяло каким-то незнакомым мне приятным запахом, напоминавшим шафран, может быть, правда, слишком сладким, густым, как масло. Это не был запах «Azzaro» — Eau de Toilette, которой он пользовался раньше… Он провёл меня в центр большой комнаты и с головы до пят смерил взглядом, как будто видел меня впервые в жизни.
— Похоже, вы подойдёте, — процедил он задумчиво. — Цвет волос у вас свой?
— Чем вас не устраивают мои волосы? Это натуральные чёрные волосы. Цвет бельгийский чёрный… Разве не такими были условия в вашем довольно грубом объявлении? — решила я принять его игру и сделать вид, будто это не мы начинали заниматься любовью, стоило только упасть первым каплям дождя.
Ты, Ева, знаешь, что волосы у меня становятся кудрявыми, стоит мне полностью расслабиться или влюбиться, и делаются прямыми и повисают, когда случается сесть голым задом в крапиву. Бросив мимолетный взгляд в ближайшее зеркало, я убедилась, что моя причёска просто африканская. Меня охватил настоящий подъём. Назвав цену за один урок, я предупредила его, что прекращу занятия, если после пятого урока не увижу заметных результатов. После этого посадила его рядом с собой на канапе, взяла аккорд и начала:
— Прежде чем мы перейдём к упражнениям, я расскажу вам кое-что о пальцах, это пригодится, когда вы начнёте играть.