Чихов вглядывался в темноту, пока не начало ломить лоб, ноги уже подкашивались вертеться туда-сюда, и руки отваливались отмахиваться от невидимой угрозы. Чье-то холодное дыхание студило шею, чьи-то ледяные пальцы легонько касались его пальцев и тотчас отдергивались, кто-то сопел над ухом и немедленно отшатывался.
Все на свете ожившие мертвецы, оборотни, вампиры, спруты, «чужие», привидения, полуразложившиеся трупы, инопланетные монстры, мумии, скелеты, пауки, криптозоиды[4], убийцы-маньяки, гигантские крысы, гоблины, чупакабры, соломенно-смоляные чудища, триффиды, полтергейсты, мухи-людоеды, дементоры, тираннозавры, лангольеры, возненавидевшие людей птицы бесчисленные множества ужасов, о которых только слышал Чихов в жизни, они все окружали его сейчас, кишели вокруг, отталкивая друг друга и выбирая, кто набросится на него первым!
Все эти дракулы, годзиллы, левиафаны, дьяволы, ганнибалы лекторы, дагоны, франкенштейны, ведьмы, волан-де-морты, фредди крюгеры
В глаза ударил резкий свет, и Чихов увидел совсем рядом жуткое лицо, обгоревшее до костей. Черная шляпа сдвинута на затылок, на руке перчатка с металлическими лезвиями
Чихов отпрянул, нога подвернулась, он заорал от боли и страха и Фредди Крюгер тотчас исчез, словно испугался его крика.
Чихов снова заорал, озираясь по сторонам.
Никого.
Чихов перевел дыхание.
Фредди испугался его вопля, но испугается ли, к примеру, какой-нибудь Чужой?!
И тотчас снова по глазам ударил свет, и к Чихову придвинулась черная блестящая голова инопланетного чудовища. Раскрылась пасть, обнажились зубы, а из глубины пасти вылезла такая же кошмарная голова, только маленькая
Чужой и его детеныш!
Чихов взвизгнул так, что в горле у него что-то словно бы порвалось. Не думая ни о чем, кроме как о боли, он мучительно застонал и Чужой растворился в темноте.
Тьма снова кипела, клубилась вокруг, кишела монстрами, но ни один из них пока не показывался.
И вдруг до Чихова дошло, что происходит
Один раз он пожаловался деду, что стыдится своей боязни темноты. И дед ответил:
Есть два вида страха. Один связан с тем, что человек видит нечто угрожающее, опасное и пугается этого. Это, так сказать, страх конкретный. А другой связан с богатым воображением. Это именно страх темноты. Ты ничего не видишь, но населяешь окружающий мир фантомами своего воображения. Чем беднее воображение у человека, тем спокойней тьма, сомкнувшаяся вокруг него. И наоборот: если оно очень богатое, тьма будет кишеть пугающей, но несуществующей ерундой.
Теперь Чихову все стало понятно: «Приходят те, о ком я думаю! Я вызываю их своим воображением! Все как говорил дед! Надо не думать ни о ком из них, и тогда»
И только он решил не думать, как в голове замелькали одновременно все эти чудовищные рожи и тьма запульсировала вспышками света, из которых сейчас должны были показаться они все, чтобы наброситься на него!
Нет! истошно завопил Чихов. Я не думаю о вас! Я не думаю о страшном!
Это были только слова. Его взбудораженный мозг посылал сигналы ужаса во тьму, и она отвечала ухмылками окровавленных ртов, скрежетом тянущихся к нему когтей, змеиным шипением очередного кошмара.
«Надо отвлечься! Отвлечься чем-то!»
Je ne pense pas du terrible! заорал он, поперхнувшись было оттого, что заговорил по-французски, но тотчас понял, что это именно то, что нужно сейчас. Времена французских глаголов Чихов вечно путал их! Вот и потренируется, напряжет память а чудовища, может быть, тем временем отступят!
Je ne pensais pas du terrible! Je nai pas pensй du terrible! Je ne penserai pas du terrible! Je ne penserais pas du terrible![5] зачастил он, перебрав все четыре времени, которые проходили в школе, а для пущего эффекта добавив к ним условное наклонение и даже простое прошедшее, употребляемое только в книгах.
Перевел дыхание, чтобы теперь показать свою удаль молодецкую, прокричав еще и «Je ne crains pas!»[6], а потом продолжить изменять по временам глагол craindre «бояться», как вдруг откуда-то почудилось, из неимоверной, неизмеримой дали! до него донесся знакомый голос:
Чи-и-ихов! Где ты-ы?!
Карамзина! Это она! Ее голос! Она его ищет!
Вся нечисть, затаившаяся по углам в ожидании того, когда он наконец устанет оживлять свой несчастный французский и снова задумается о страшном, озадачилась, стушевалась, притихла.
И правильно! Чихову уже не страшно! Он не один!
Я здесь! завопил он и бросился куда-то в ту сторону, откуда донесся голос Карамзиной, однако всем лицом и всем телом наткнулся на что-то плотное, непроницаемое, упругое.
Словно бы незримая стена выгнулась ему навстречу!
Тотчас его развернуло на месте, а потом он получил удар в спину больше напоминающий пинок не удержался на ногах и полетел, полетел, полетел куда-то вперед, крутясь, переворачиваясь, полетел с такой скоростью, от которой захватило дух
Чихов! негромко позвала Роза, однако никто не отозвался.
Она всмотрелась в сумрак подъезда и увидела справа от лестницы дверь какой-то квартиры. Дверь выглядела вполне достойной этого нелепого дома: накрест обитая почерневшей от времени планкой, из-под которой торчали клочья клеенки и, конечно же, полусгнившей ваты.