В свадебное путешествие они уехали после того, как прошел «Кавалер розы», а вернувшись из Швейцарии, поселились в доме в Тандридж-Уэллс. Молодожены так погрузились в обустройство хозяйства, что некоторое время ни о чем другом не могли и думать. К тому же на этот раз ангажементы Адама и Эдвина Шортхауса были в разных театрах.
В ноябре они оба подписали контракты на участие в опере «Дон Паскуале». На первую репетицию Адам отправился с тяжелым чувством и вернулся домой в замешательстве.
Что-то случилось? спросила Элизабет, встречая его в прихожей.
Да, ответил он. Эдвин изменился.
Что значит изменился? Перестал хамить?
Они перешли в гостиную, где в камине пылал огонь. Элизабет налила в рюмки херес.
Перестал не то слово. Он теперь предупредителен и дружелюбен сверх меры.
Может быть, осознал и устыдился?
Маловероятно.
Почему ты отказываешь ему в человечности? Ведь у него была мать.
У безумного и развращенного сверх всякого предела римского императора Гелиогабала тоже имелась мать. У всех у нас были матери Понимаешь, в поведении Эдвина чувствуется какая-то фальшь. Он не искренен.
Но все равно так лучше, чем открытая враждебность.
Но все равно так лучше, чем открытая враждебность.
Адам покачал головой:
Не знаю. Это похоже на поцелуй Иуды.
Не драматизируй, а кроме того, не проливай херес на ковер.
Извини, я не заметил, смутился Адам.
В любом случае, задумчиво продолжила Элизабет, я не вижу, чем он может тебе еще навредить.
Может быть, что-нибудь нашепчет Леви?
Элизабет пожала плечами:
Да нет. Антрепренер Леви, я думаю, знает цену Эдвину.
Наверное, ты права. Адам повеселел. Ладно, посмотрим, как все будет развиваться дальше. А у тебя что нового?
Днем пришло письмо, а в нем заказ. И очень выгодный.
Поздравляю. Новый роман?
Нет. Серия интервью для воскресных выпусков газеты.
Интервью?
Да. С частными детективами.
Неужели?
Тебя это удивляет? Элизабет чмокнула его в щеку. Мой дорогой, ты еще многое обо мне узнаешь. К твоему сведению, мои первые книги были посвящены популяризации криминологии. Так что я в этом вопросе совсем не дилетантка. Прочитала гору литературы.
И когда начнешь?
Да прямо завтра с утра напишу и разошлю кучу писем всем своим знакомым.
А знаешь, у меня тоже есть знакомый детектив. Он занимается частным сыском и не служит в полиции. Профессор Фен преподает английский язык и литературу в Оксфорде.
Элизабет кивнула:
Помню такого. Перед войной он раскрыл дело, связанное с магазином игрушек. Ты должен меня с ним познакомить.
Обязательно. А пока, Элизабет, занимайся остальными, у тебя их много, а Фена оставим на январь. После Нового года в Оксфорде намечается постановка «Мейстерзингеров», вот тогда мы с Джервейсом Феном и встретимся.
Репетиции «Дона Паскуале» прошли без инцидентов. Шортхаус общества Адама не искал, но был неизменно приветлив. А потом сразу после второго представления оперы случилось неожиданное.
Адам задержался за кулисами, беседуя с режиссером насчет одной мизансцены, потом, когда вошел в гримерную, с удивлением обнаружил там Шортхауса в длинном халате с баночкой крема для снятия грима в руке. При появлении Адама он поспешно вернул ее на место. Шортхаус был по-прежнему в гриме и парике, и Адам подумал, что у того кончился крем, а поскольку их гримерные расположены рядом, то он решил позаимствовать у соседа. Однако вскоре выяснилось, что крем был лишь поводом для визита.
Послушай, Лангли, произнес Шортхаус, изрядно насытив воздух парами джина, полагаю, у тебя есть причины на меня обижаться. Признаюсь, я вел себя довольно скверно.
Смущенный Адам вяло пробормотал в ответ что-то невнятное. Шортхаус понимающе кивнул и продолжил доверительным тоном:
Я пришел к тебе извиниться. Да, извиниться за свое недостойное поведение.
Да полно тебе, принялся успокаивать его Адам. Я вовсе не обижаюсь. Все в порядке.
Шортхаус оживился:
Так мы можем быть друзьями?
Друзьями? проговорил Адам упавшим голосом. Да, конечно.
Спасибо, дорогой. Я восхищаюсь твоим великодушием.
Адам снял парик и повесил на крючок.
Шортхаус постоял с минуту, переминаясь с ноги на ногу, затем нарушил молчание:
Сегодня, кажется, был аншлаг.
Да, аншлаг, подхватил Адам. Публика смеялась довольно часто. Ты заметил?
Да, конечно. Так ведь опера замечательная.
Замечательная, согласился Адам.
А твоя партия Эрнесто просто жемчужина спектакля. Меня особенно восхищает драматическая ария во втором акте «Cercherò lontana terra»[2].
Адам молчал, не зная, что ответить.
Шортхаус встрепенулся:
Ладно, пойду сниму с лица эту дрянь.
Если у тебя закончился крем, то ты можешь
Шортхаус замотал головой:
Нет-нет, большое спасибо. Я только посмотрел, какой ты используешь. До завтра.
Да, растерянно проговорил Адам. До завтра.
Он с огромным облегчением посмотрел на закрывающуюся за Шортхаусом дверь и начал переодеваться. Неожиданное преображение Эдвина поставило его в тупик. Он пришел с извинениями. Такого еще не бывало.
Адам продолжал размышлять об этом по пути домой, а придя, тут же все выложил Элизабет.
Он интересовался кремом для снятия грима? спросила она. Это тот, что я тебе купила?