Андрей Драгунов - Песок. Книга стихов стр 2.

Слишком ярки уличные фонари 
придорожные  выпавшие созвездья,
утопающие в листве, в пыли
говорящие светом, что здесь я Здесь я.

видишь ли  это утренняя вода
растворила краски ночного неба
и теперь, в пять тридцать  ни облако, ни звезда 
не различимы, где бы ты не был,
или не был и пальцами об висок 
перетереть  ни время и не сомненья
ни, даже, строго выверенный кусок
медленной жизни, которая  от волненья 
не по ошибке  размазывает черты 
твой ли размытый профиль в оконной раме,
где, даже, мухи меньше мертвы, чем ты
до синевы сжав пальцы в пустом кармане
или до судороги Как медленно новый день
вон, завсегдатай автобуса едет в школу,
чтобы, ему назначенная, дребедень 
вдруг превратилась однажды в пучок соломы 
для старой лошади, что пробежала круг 
лучше обычного, смяв за собою ленту
финишной линии и обогнав подруг
после чего посажена на диету,
то есть  сплошные овощи и вода
и никакого сладкого до обеда 
лошадь, ведь тоже  сама по себе  еда 
после последнего  праздничного забега,
когда размывает радостная слеза
пену у рта а зрители  Дальше, дальше!..
а в отражении маленькая звезда 
точно заноза на безымянном пальце
и никуда не деться от той звезды,
утром размытой  просто  водой из крана
Спросишь случайно  Куды ты, теперь, куды?!. 
но тишина и дырка в экране  рана.

Смотри и слушай. Слушай и понимай.
Понимай и записывай  пальцами сквозь чернила
Видимо, в этом смысл и где-то Рай
Только твоя бумага о нём забыла.

Смотри и слушай. Слушай и понимай.
Понимай и записывай  пальцами сквозь чернила
Видимо, в этом смысл и где-то Рай
Только твоя бумага о нём забыла.

В понедельник похолодало до плюс двадцати пяти.
Небо немного сжалилось над посёлком,
над островами не всех, но ещё спасти
можно кого-то в стоге найти иголку 
зашить себе память и вечно слезящийся глаз,
что разбавляет выжженное пространство 
горькой водичкой  безжалостно каждый раз,
не выводя ни слова Ни. даже  Здравствуй
или прощай  вне временно и навсегда,
чтобы не спутать время, пейзаж, границы 
там, где давно обещанная вода 
не проливается ливнем, а только сниться
Похолодало терпенье сошло на «нет»!.. 
то есть, когда при плюс двадцать пять  не замёрзнешь 
при всём желании и вскрытый потом конверт
только дополнит жаркую полночь звёздами.

Лампочка гаснет. Вольфрама сухой фитиль
перегорает быстрее, чем меркнет вечер
Между собакой и волком  ни явь, ни быль
так  отголосок  последней июльской встречи
Переживания, что не о чем поговорить 
долгая память  в каком-то другом измеренье 
только собака  в безвременье будет выть
не оставляя шансов, а лишь сомнение.
Вечером свет расползается и  не ищи 
без вариантов, а лампочка  только повод 
для комара  увидеть, что там, внутри
и как проживается в комнате  той, в которой,
даже, уже  и призраки не живут
ночью, во сне  разрозненные воспоминанья,
но и  не более Лампочки мёртвый круг 
всё, что внутри достойно ещё вниманья.

Будка стрелочника выкрашена в песочный цвет,
чтобы с дороги не разглядеть отличия
от окружающего и лампы неяркий свет 
тоже сливается с выветренным наличником,
как с бесцветной дверью, которая на замке,
когда стрелочник  в город за водкой и провиантом,
когда по дороге пыльной, как по реке,
передвигаются измученные мигранты
или цыгане и небо  белёсый холст,
даже, не траченый тучами и облаками 
только столб пыли в нечеловеческий рост,
как обнимающий местность вокруг руками
или песчинками с пылью  во все глаза,
рот залепляя и, чтобы не слышать  уши
Стрелочник будку выкрасил и не сказал 
где теперь встретить его одинокую душу.

На солнцепёке улица молчалива,
будто бы  жизнь кончается на рассвете
и торговка зеленью  торопливо
предлагает укроп, петрушку и помидоры в пакете,
и какие-то ягоды. Спрашиваешь  что сколько стоит,
но лишь тишина, указанная на ценнике
Видимо, вправду сказано, что всё проходит 
как не-дорогая жизнь соплеменников,
выхваченная, обесцвеченная светильником 
из полумрака выставленная на обозрение,
как на посмешище водка из холодильника,
не обещающая долгого продолжения
На солнцепёке лица почти потеряны 
цвет расплывается, как разжалованная прислуга 
по географии не выговоренные откровения 
в таком варианте  выглядят, как предательство друга
или близкого родственника  матери или, скажем  сына,
что в одночасье плавится на солнцепёке 
до собственной тени, которая молчалива,
даже, когда ботинки  и к ней жестоки
скромная участь ни слова в свою защиту.
Тень уползает, прячется, хоронится 
в той части города, куда все пути закрыты 
для посторонних, пытаясь с пейзажем слиться,
как с географией, то есть  как с контурной картой-
заданной местности с глобусом данного города
На солнцепёке, как в сентябре за партой 
хочется верить в существование облака.