Ушёл не просто век
Ушёл не просто век. Тысячелетие
И нет царей, генсеков, и вождей
Мы их уход торжественно отметили
Салютами и шумом площадей
Без лозунгов и без манифестаций
Без митингов. По-русски, как всегда
За новый век давайте выпьем, братцы,
А пить за прошлый? Я бы никогда.
Оставим наше прошлое в покое
Оставим память нашим старикам
И не начнём век новый с перестроек
Не будем тратить жизнь по пустякам
Тяжёлый выбор
Четыре дамы: Революция, Реформа
И Демократия с подругой Диктатурой
Собрались как-то раз в Женеве тихой
У Века нового гульнуть под Рождество.
Играли в карты. Пили. Говорили
И про политику и про литературу
Про то, как каждая из них жизнь понимает,
Причём своё не пряча естество
Пожалуй, самой нервной, дали первой
Сказать, и Революция пошла
В разнос, как и всегда: я мир разрушу
До основания! И символ мой звезда!
В ответ ей Демократия: а как же
Права людей и общества права?
Тут Диктатура влезла: От свободы
Все беды. Быть свободной? Никогда!
И лишь Реформа скромно промолчала.
Подумала при этом: ну и дуры!
Она ж хитрее всех. И для начала
Хотя бы демократкой притворилась
Дала свободы всем, но лишь чуть чуть,
Потом бы осудила Диктатуру,
И с Революцией пошла на компромисс
Рабочий класс, ведь это всё же сила
В конце концов в большой игре
Тот победитель
Кто до конца умеет флиртовать,
Кто предавать умеет, и, простите,
И продаваться по своей цене
Что ж получается? Как не крути, всё худо!
Как из таких невесту выбирать?
Подумал Век и загрустил: Не промахнуться бы!
Ведь вся ответственность за них теперь на мне
У памяти свой трибунал
Какое ты теперь имеешь право
Судить о том, что было, но прошло?
Делить людей на правых и неправых,
На тех, кто совершал добро и зло?
Их нет давно ни красных и ни белых
Зачем тебе их судьбы ворошить?
До прошлого тебе какое дело,
Оно ведь не мешает тебе жить?
Мне совесть задаёт вопросы эти,
А память моя словно трибунал
Мне, правда, хорошо на этом свете,
Пока я полной правды не узнал.
А если вдруг узнаю, что с ней будет
С бессовестною совестью моей?
И что тогда о ней мне скажут люди,
На склоне моих столь хороших дней?
А может, впрямь, я не имею права?
Но совесть почему-то вдруг молчит
А вдруг сама от прошлого устала?
А вдруг донос на прошлое строчит?..
Двадцатый век
Казалось это было лишь вчера
Мазурки темп сменяли звуки вальса
И в вальсе том кружились юнкера
И весело смеялись их подруги
И от любви кружилась голова,
А может быть, вино в том виновато?
И в этот миг вступал в свои права
Век новый, век кровавый, век двадцатый
Но ничего никто ещё не знал
И ничего никто ещё не ведал
И продолжал шуметь весёлый бал,
Встречая век, несущий смерть и беды
На площади Сенатской
На площади Сенатской
Кружится белый снег
Век прошлый девятнадцатый
Сменил двадцатый век
И пляшет вьюга первая
Над городом Петра.
И что грядёт, не ведая,
На Невском юнкера
Гуляют с гимназистками
Шампанского река
Война ещё не близко
Глядит издалека
На юных и счастливых
И знает наперёд,
Что мальчик этот милый
Уж точно не умрёт.
И этот скромный слишком,
Вернётся из похода
А остальные в списке
Семнадцатого года
Хоть и войны герои
Расстреляны в ЧК
Что ж, веселитесь, мальчики!
Вы живы все пока
Девятое января
Двадцатый век
Казалось это было лишь вчера
Мазурки темп сменяли звуки вальса
И в вальсе том кружились юнкера
И весело смеялись их подруги
И от любви кружилась голова,
А может быть, вино в том виновато?
И в этот миг вступал в свои права
Век новый, век кровавый, век двадцатый
Но ничего никто ещё не знал
И ничего никто ещё не ведал
И продолжал шуметь весёлый бал,
Встречая век, несущий смерть и беды
На площади Сенатской
На площади Сенатской
Кружится белый снег
Век прошлый девятнадцатый
Сменил двадцатый век
И пляшет вьюга первая
Над городом Петра.
И что грядёт, не ведая,
На Невском юнкера
Гуляют с гимназистками
Шампанского река
Война ещё не близко
Глядит издалека
На юных и счастливых
И знает наперёд,
Что мальчик этот милый
Уж точно не умрёт.
И этот скромный слишком,
Вернётся из похода
А остальные в списке
Семнадцатого года
Хоть и войны герои
Расстреляны в ЧК
Что ж, веселитесь, мальчики!
Вы живы все пока
Девятое января
У Александрийского столпа
Барышни нарядные гуляют
На Дворцовой площади толпа
И ещё пока что не стреляют.
С Невского народ всё прёт и прёт
К батюшке-царю спешит за правдой,
Позабыв, как сам его зовёт
Николай Второй или Кровавый.
Быстро он, видать, забыл Ходынку,
Море трупов, как и море слёз.
Снова на свои спешит поминки,
Несмотря на холод и мороз.
У дворца их ждут уже казаки
А вот царь, похоже, их не ждёт.
Ружья приготовлены к атаке
На коленях молится народ
За свои, за души, убиенные,
Скоро им лететь на небеса.
Может быть, уже через мгновение
В стоны превратятся голоса.
Барышни, здесь вам совсем не место,
Только смерть вам видеть не хватало!
Скоро будет здесь не суд небесный
Царский суд. И как всегда кровавый.
Едем же, уж кони застоялись.
Вам куда? Ах, в Смольный институт
И уже потом нам в след раздались
Выстрелы, как траурный салют
Любовь и смерть
В Санкт-Петербург
Опять пришла зима.
Мы по Неве несёмся
В нашей тройке.
Мы все сошли
От красоты её с ума.
От предстоящей
Дружеской попойки.