Припаркуйся там.
Там нельзя, там выезд, отвечал жених, сдвинув брови в раздумьях.
Тогда здесь, не унималась я.
Он мотал головой.
А почему тут нельзя, я не понимаю, указала я на свободное пятно среди машин.
Там знак, вздохнул Коррадо.
Я вышла из машины и перенесла знак к другому автомобилю.
Сикура? усомнился он.
Уверена, подтвердила я, и мы припарковались наконец-то.
***
Коррадо заплатил за лежаки, и мы растянулись на солнышке. Немного погодя мой живот призвал к обеду, и я потащила жениха в бар.
Ты слишком часто ешь, заметил кавалер.
Да? А мама говорит, что наоборот, недоедаю.
До полудня в итальянских кафешках можно разве что кофе выпить и круассан зажевать. Не принято у них завтракать по-человечески. Поэтому все, что мне предложили, размороженный бутерброд. Окей. И на этом грацие.
Я уже доедала бутер, когда Коррадо вернулся к столику.
Видела, как официантка со мной кокетничала? довольно улыбаясь, задал он мне вопрос.
Я помотала головой нет, не видела.
Я уже доедала бутер, когда Коррадо вернулся к столику.
Видела, как официантка со мной кокетничала? довольно улыбаясь, задал он мне вопрос.
Я помотала головой нет, не видела.
После перекуса мне захотелось поплавать, но Коррадо снова сказал, что я сумасшедшая и умру, если зайду в воду. С того момента знаю, что на сытый желудок нельзя купаться, иначе будет завороток кишок.
***
Что ты там слушаешь? Тото Кутуньо? попытался пошутить Коррадо.
Я протянула ему наушник.
На русском поют?
Я кивнула, он вернул наушник.
Не нравится? поинтересовалась я.
Нравится, ответил он.
Хочешь, перекину на телефон?
Ты не видела, куда я положил свои шорты? поспешил замять он тему.
Итальяно вэро, пропела я, улыбаясь сама себе.
***
Личность моя наконец-то добралась до солнца, я провалялась под ним часа три. В этот раз кавалер пытался предостеречь от смертельного солнечного удара, но я отмахивалась.
Вернувшись к припаркованной машине, на лобовом стекле мы обнаружили квитанцию на оплату штрафа в двадцать три евро. Ну а у самого головы нет, что ли? Зачем меня послушал? У меня и прав-то водительских нет. Больно я разбираюсь в знаках.
БОЛЬШОЙ ТЕННИС, ГОЛУБЫЕ И ТОЛЬКО ПОБЕДА
Я всегда и во всем выигрываю, уверял меня мой друг в перерыве игры в теннис.
Я ничего не понимаю в теннисе, ни в большом, ни в малом, но если брать из расчета увиденного, то да пыль поднимает он хорошо, гоняясь за мячом.
Соперника по игре звали Адамо. Он то ли сириец, то ли марокканец, не помню уже. Коррадо сказал по секрету, что, скорее всего, Адамо гей. Адамо внешне выглядел обычным волосатым мужиком. Отбивал мячи он, правда, забавно, отводя свободную руку в сторону, как крыло, а ногу сгибая в колене и выставляя назад. Вроде обычная поза ласточки, но делал он это как-то странно, ну да, как педик.
Адамо не показался приветливым. Кроме «чао» в плане «привет» и «чао» в плане «пока», больше не сказал мне ни слова. Только свою спортивную сумку убрал подальше от скамейки, на которой я сидела, наблюдая за игрой. Не знаю, с какой целью он это сделал, может, чтобы она мне не мешала, если я вдруг захочу прилечь, может, чтобы я не тыранула из нее что-нибудь.
Сядь под тент, предлагал мне Коррадо, голову напечет.
Я проигнорировала, подставляя физиономию солнцу.
УМИРАЮ
Вечером мы собрались пойти на ужин в ресторан. Коррадо провел у зеркала больше времени, чем я, брился, укладывал волосы гелем. И так красавец, куда еще больше. А мне становилось нехорошо, подступала слабость. Лучше было бы остаться дома, но жених очень расстроится. Зря напомаживался, что ли? И мы поехали.
Не хотелось даже воды, но согласилась на салат. При этом уточнила овощной. Даже рецептуру подсказала: помидоры, зелень, перец, сыр и оливковое масло. Что-то наподобие греческого. Официант кивнул с полным пониманием, а после принес тарелку, на которой красовался кругляшок моцареллы, по листьям салата катались несколько помидоринок черри, и горкой лежала натертая морковь. Спасибо, что терку не приволокли, сами натерли.
От вида салата мне стало еще хуже, и я ушла в туалет. Внутри все кипело, но наружу выходить отказывалось. Вечер я все-таки испортила попросила вернуться домой. Коррадо только лишь напомнил, что предупреждал: не следует находиться долго на солнце. Но что теперь-то. Хотя мог бы силой перетащить меня, безмозглую, в тень.
Выйдя на воздух, поняла, что лучшее место для меня сейчас это уборная и полное уединение. Но до уборной нужно было еще доехать, а в глазах темнело, ноги становились ватными.
Проблюйся, показал мне жестом Коррадо.
Я отрицательно покачала головой. Люди кругом.
Да неважно, он взял меня под локоть и отвел к торцу здания.
Там поле обозрения было действительно меньше, но все равно не самое подходящее место. Он снова приказал мне блевать. От его жеста у меня подступило к горлу, я отвернулась и оперлась рукой о стену. Коррадо забежал сбоку и, как танцовщица из группы поддержки, принялся подбадривать.
Коррадо, я не рожаю, не надо таких эмоций. Уйди подальше, я не могу это делать, когда ты смотришь.
Он отошел, но боковым зрением уловила его напряженный взгляд.