Как-то так юность начинает расставаться с иллюзиями.
Пару дней с наслаждением упивался горем. Потом поехал на кафедру и попросил профессора написать рекомендательное письмо директору одесского НИИ глазных болезней им. В. П. Филатова. Профессор самолично напечатал на пишущей машинке такое письмецо, пожелал мне всех благ. Будучи человеком резким и довольно прямолинейным, он не стал вербально шарахаться по кустам преподавательских напутствий и рекомендаций. Писать письма с рассказами о своей офтальмологической карьере, тоже не просил.
Несколько дней ушло на оформление документов. Подписав все необходимые обходные листы, получил в отделе кадров института диплом. И начал раздавать и продавать скудное студенческое барахлишко. Среди прочего продал свой любимый электрический органчик. И выполненные по индивидуальному заказу шикарные красные десятикилограммовые гантели. А вот здоровенную ручную мясорубку почему-то решил оставить и отправил ее почтой в Одессу. Когда папа открыл посылку и обнаружил там это металлическое изделие, с ним произошла легкая смехотравма. Ну как же мясорубка это ценно, символ студенческой жизни с которым трудно расстаться24.
И снова Одесса
Вернувшись в Одессу, я попытался устроиться на работу в отделение микрохирургии глаза в больницу Одесской железной дороги. Это место возникло неспроста. Главный врач оттуда, в свое время написал мне рекомендательное письмо в клиническую ординатуру. Мы с папой к нему зашли, и он как-то легко принял меня на работу. А вот заведующая отделением, огромная толстуха с повадками капризной барышни, заартачилась и всяко сопротивлялась моему окончательному трудоустройству. К этому времени у меня уже сформировался очевидный негатив к отделениям глазных болезней. Мелкая работа мелкие повадки. Сформулировал максиму для себя. И ушел. По этой же причине я так и не воспользовался рекомендательным письмом в институт им. Филатова, которое мне дал профессор из Иванова.
Чуть позже, опять же с помощью папочки, мне удалось устроиться хирургом в военную поликлинику Одесского гарнизона. Хирургом. Это же совсем другое дело. Нормальные военные хирурги, веселые и прямые, как луч лазера.
Вот, где было раздолье огромные приемы военные строители с вонючими подмозольными абсцессами, военные пенсионеры с геморроем, хлыщеватые штабные подполковники с редкими болезнями.
Заведовал (по военному начальник) хирургическим отделением в поликлинике бывший москвич с задорной эспаньолкой и, как было принято в то время, среди военных врачей простодушно предприимчивый. Работы было много, а жалованья явно не хватало. Приходилось придумывать всякие интересные методики для зарабатывания. Ну, например придумал способ депиляции тоненькие мандрены от многоразовых инъекционных игл аккуратненько устанавливал в волосяной фолликул. Барышням с избыточными волосиками во всяких местах. А затем касался этих проволочек электрическим коагулятором. Фолликул внутри кожи выпаривался, волосок выпадал и больше не рос. Дамы, что называется, были довольны, не взирая, на кропотливость, болезненность и длительность процедуры. Некоторый доход депиляция приносила, а вот удовлетворения хирургических амбиций нет. Я слегка стыдился такой деятельности. И довольно быстро ее свернул. Начал дежурить волонтером в окружном госпитале.
Еще, в поликлинике я начал работать на компьютере (тогда это было в диковинку постсоветские страны только начинали обрастать оргтехникой) печатал инвалидские направления для бойцов, которых нужно было освобождать от службы, и военным пенсионерам для получения дополнительных льгот.
Но самая прелесть была в том, что на этом компьютере была установлена игрушка «самолет F16» один из первых относительно удачных авиасимуляторов. С увлечением отыскивал в компьютерных морях черное пятно подводной лодки и настойчиво долбил по нему из доступного оружия. Иногда заигрывался, и тогда начальник организовывал китайскую ничью выключал компьютер кнопкой. Было обидно. Но, во-первых, такое он проворачивал, лишь тогда, когда я играл во время обеда, а это святое. Во-вторых, на самом деле китайская ничья была организована всего один раз, я перестал наглеть, и играл лишь изредка.
Кстати, про обеды это шикарное действо. Им заправляла старшая сестра отделения она заботливо накрывала на стол, подавала разогретые в сухожаровом шкафу бутеры и прочую снедь. Которую мы с собой приносили. Обычно выпивали. И мне казалось, что так и должно быть в нормальных хирургических коллективах. Ошибочка.
Но тогда и порядки в здравоохранении были попроще отношение больных к лёгкому алкогольному аромату, исходящему от хирурга, было довольно спокойным. Одесса начала 90-х вообще была алкоголизированным городом. Не пили только сильно больные люди. Прочие же вполне себе со вкусом выпивали и закусывали. Бутылка считалась обычным подношением врачу, и вообще была своего рода валютой при выстраивании отношений между людьми, которые по рангу брать очевидные взятки деньгами регулярно не могли. Возникало сильное ощущение, что те бутылки с алкоголем, которые мне приносили и, которые я кому-то отдавал в знак благодарности за что-либо, потом ко мне возвращались с очередной благодарностью. Если я такую бутылку сильно подозревал в некой замкнутой циркуляции, то обычно приговаривал ее к распитию. Из соображений умеренного суеверия.