Записки нормального человека и размышления его попугая
Владимир Лебедев
Посвящается памяти моего попугая Петьки.
Редактор Александр Владимирович Лебедев
Иллюстратор Владимир Алексеевич Лебедев
© Владимир Лебедев, 2017
© Владимир Алексеевич Лебедев, иллюстрации, 2017
Утро1
Утро начинается с рассвета
Здравствуй!
Здравствуй, необъятная
страна!
Каждый день я вскакиваю с постели, как только кремлевские куранты во всю мощь моего репродуктора начинают свой переливчатый звон.
И каждый раз со мной творится что-то неимоверное. Не знаю, как и объяснить. Это радость какая-то. Радость, восторг и гордость. Да! Именно гордость! Гордость, что я живу в такой прекрасной стране, где каждое утро тебя встречают такими замечательными словами:
«С добрым утром, дорогие товарищи!»
Как хорошо!
Я раскрываю балконную дверь. Полной грудью вдыхаю свежий воздух. Как хорошо! слава нашей коммунистической партии! Слава всепобеждающему учению Маркса, Ленина, Сталина!
Делаю зарядку. Вдох выдох!
«Раз два, раз два. Шею нагнуть! Ниже, ниже, товарищи! Наклонимся еще! Хорошо! Ноги поставим в исходное положение. Руки опустите, опустите руки!..
Раз, два, три, четыре и с выдохом побежали»
Бегу и я в ванную. Бегу, не обращая внимания на ворчания, охи и злобные выпады соседей.
Там я чищу зубы кремом «Эффект»* (Крем для ног, он и не заметил.) Не забудем, сейчас пятилетка эффективности! обливаюсь холодной водой до пояса, фыркаю и трублю носом.
«Подъем!» всем людям доброй воли. Пора вставать!
Я люблю мыться долго долго. (Ничего, что стучат в дверь, кричат Ничего. Пусть подождут!) Потом растираюсь мохнатым полотенцем и бреюсь, бреюсь безопасной бритвой с лезвием «Красный пролетарий» (Немного порезался, на то он и красный). Делаю компресс и освежаюсь тройным одеколончиком. Ой! Как щиплет! Как стягивает кожу! Я даже люблю, когда пощипывает. Люблю этот резкий запах. Я чувствую себя хорошо продезинфицированным инструментом, шприцем. Вот, вот! Шприцем, готовым к работе. Работе?.. Какой? Шприцем Революции! Неплохо, неплохо! Я Дзержинский сегодня! Тот был, правда, мечом Революции, ну, а я шпиц, нет, не шпиц, а шприц, Шприц Революции.
«Юноше,
задумывающему свое житье,
решающему:
сделать жизнь с кого?
Скажу, не задумываясь,
делай ее с товарища
Дзер
жин
ского!»
Ха, ха!
Я завтракаю, выпиваю из пакета нашего славного московского объединения «Молоко». Какое тут число? Завтрашнее? Хорошо! Такими темпами мы пятилетку выполним в один год! Заедаю молоко хрустящими вафлями нашего московского ордена Ленина кондитерского комбината «Рот фронт». Рот фронт! И я готов к употреблению Какому? Перед глазами надпись: Перед употреблением взбалтывать! Хорошо. Взбалтываюсь, Быстро делаю свои домашние дела, клетку почищу потом, успею, одеваюсь и выбегаю на улицу.
Я размашисто шагаю, а вся моя психика поёт:
«Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля,
Просыпается с рассветом
Вся советская земля
Терьям там там,
Терьям там там
Кипучая,
Могучая,
Никем непобедимая»
Хорошо.
Хорошо, когда все распределено, решено и продумано. Вчера Министр Вооруженных Сил отдал приказ о наступлении весны и о переходе на летнюю форму, и я с удовольствием исполняю все это.
Я несусь по улице в моем парадном пиджаке с орденами в моих парадных штанах с лампасами по бокам. (Очередь ветеранов у магазина накренилась и ушла вправо.)
Насчет моих орденов можете не сомневаться. Москва же наша столица и столица всего прогрессивного человечества, это же город-герой. А я коренной москвич и, естественно и вполне законно, тоже орденоносец.
Я шагаю, в такт размахиваю руками и даже прищелкиваю пальцами. Грудь моя расправлена навстречу ветру, ветру Революции. Плечи откинуты назад, ветер Революции поет моих волосах, вернее сказать, он шебуршит по моему пролетарскому бобрику и треплет мой комсомольский хохолок. Я весь Движение. Я весь Прогресс.
Мальчишки бегут и скачут за мной гурьбой, будто я военный парад с музыкой, я и есть парад. Я демонстрация силы и мощи. Я щелкаю их по круглым затылкам, как по клавишам огромного рояля и пою. Они визжат от восторга.
О, если бы я был композитором, воображаемый мой читатель! «Воображаемый» потому, что тебя нет. И хорошо, что нет. Мне без тебя так хорошо и уютно! Извини, что ни с того, ни с сего затесался в это гладкое повествование2
Если б я был композитором! Я сумел бы тогда изобразить тебе всю эту великолепную картину, этот суровый непреклонный, почти нечеловеческий пафос ведущей мелодии «смело, товарищи, в ногу», где чуткий слушатель почувствовал бы многое: и «революционный держите шаг» и «сдайся враг неугомонный» и уж, конечно, «кто там шагает правой? Левой!» А рядом с этой ведущей мелодией искрящуюся весельем популярную Летку-Еньку, испохабленную шпанятами: «Раз два, ножки раздвинь ка, как тебе не стыдно спать!» и «Марсельезу», и «Интернационал». Я передал бы тебе в звуках, в ритмах, как эти две темы, словно река и ручей, текут свободно, раскованно, то расходясь, то соединяясь в самых неподходящих местах. Я живописал бы тебе этот шум, эти визги, и выкрики, подобные брызгам и всплескам гигантского водопада, я наметил бы в них свой еще больший отсчет и больший масштаб. Но вот главная мелодия, как бы сбиваясь с шага, перескакивает на более быструю. Ей, мелодии, словно не терпится.