Если он не мог обрести надежду, то, по крайней мере, не мог отрешиться от безнадежности. Вернувшись на камбуз, он свернулся на своем топчане и мгновенно уснул.
На следующее утро его разбудили холод и тишина. Печи потухли, и все, кроме Кайла, куда-то исчезли. Казалось, будто «Звездная Гемма» покинута и на борту, кроме харучая и самого Ковенанта, не осталось ни души. Несмотря на всю опасность, Ковенант ощутил укол боли. Едва не окоченевший во сне, он с трудом распрямился и слабым голосом спросил:
– Где?.. Куда все подевались?
Ответ Кайла был прост и безжалостен.
– Поднялись наверх, созерцают Душегрыза.
Ковенант заморгал. Ему вовсе не хотелось покидать камбуз – место своего добровольного заточения. Он боялся возвращения полноты ощущений, а вместе с ней и полноты ответственности. Но ничего не выражавший взгляд Кайла был, тем не менее, настойчив. Кайл был харучаем, сородичем Бринна и Баннора. Кир и Хигром, его соплеменники, отдали за Ковенанта свои жизни. Он имел право требовать, и глаза его были столь же откровенны, как и слова.
«Достаточно, – подумал Ковенант, – пора брать себя в руки».
Идти на палубу Ковенант не хотел, но, тем не менее, заставил себя собраться, пытаясь одновременно плотнее замкнуться в своей отрешенности. Затем Кайл распахнул дверь. Ковенант перешагнул порог и ступил в ясное, холодное утро.
Столь долго скрытое за облаками солнце теперь сияло на безоблачном небе так ярко, что едва не ослепило его. Но слепящим был не только солнечный свет. Казалось, самая суть холода воплотилась в пленившей корабль сверкающей белизне. Свет вспыхивал повсюду. Яркие блики казались острыми, словно стрелы. Глаза слезились, а слезы мгновенно замерзали на щеках, так что, когда Ковенант пытался стряхнуть намерзшие льдинки, они отрывались вместе с кусочками кожи.
Проморгавшись, Ковенант увидел, что все Великаны – все до единого – выстроились в линию вдоль корабельных бортов. Стоя спиной к нему, они всматривались в океан. И были недвижны – столь же недвижны, как океан или обвисшие на реях паруса. В торжественном безмолвии Великаны созерцали Душегрыза. Ждали его волеизъявления.
Присмотревшись, Ковенант смог определить и источник слепящего света. Застывшую на месте «Звездную Гемму» со всех сторон окружали айсберги. Сотни айсбергов самых разных форм и размеров. Некоторые из них представляли собой лишь маленькие холмики на ровной поверхности спокойной воды, тогда как иззубренные вершины других вздымались вровень с реями дромонда. И все они состояли из безукоризненно прозрачного и твердого, как алмаз, льда. Именно этот лед, отражая свет утреннего солнца, разбрасывал во всех направлениях ослепительные лучи. И все они двигались. По одному или сбившись кучками, айсберги медленно проплывали вдоль бортов корабля, направляясь к югу. Иной из них проплывал так близко, что Великан запросто мог бы прыгнуть на него с борта. Но с кораблем ни один из них не столкнулся.
Сверкающая флотилия проплывала в непостижимо торжественном величии, столь же завораживающем, как и немыслимый холод. В большинстве своем Великаны выглядели так, словно и они были высечены изо льда, разве что не столь прозрачного. Они едва дышали, руки их примерзли к перилам бортового ограждения, в широко раскрытых глазах отражались солнечные блики. Линден стояла рядом с Первой, Красавчиком и Сотканным-Из-Тумана. Щеки ее уже покраснели от холода, но даже под свежим румянцем угадывалась бледность кожи: впечатление было такое, будто ее кровь стала молочно-белой, подобно самому морозу. Но она больше не дрожала и не обращала внимания на уже прихвативший ее полуоткрытые губы ледок. Непрерывное бормотание Красавчика также не прерывало ее транса. Вглядываясь в проплывавшие льды, Ковенант непроизвольно замер у борта.