Глаза Светланы радостно загорались, она бросалась ко мне на шею, подгибая коленки, и мы так крутились по комнате в импровизированной пилотажной зоне. Было шумно, весело. А годкам этак к десяти довольно грамотно с точки зрения летной методики дочка моя могла уже и сама рассказать, как выполняется полупетля Нестерова или как выводить самолет из штопора. Порой я замечал, с каким интересом Светлана рассматривает мои пилотские доспехи: гермошлем, высотный костюм, летные краги, планшетки. В эти минуты она притихала, словно понимая, что приобщается к великим таинствам неба, и я старался не мешать ей в этом ее священнодействии
А вопросы у Светланы становились все сложнее, серьезнее. Как-то заявила: «Люблю слушать, как люди жизнь начинают», и попросила рассказать о моем детстве, юности.
Слушать она умела. Пристроится, бывало, поуютней в уголке дивана, широко-широко распахнет глаза и вот уже уносимся мы вместе в то давнее, трудное, но все-таки радостное время когда начиналась жизнь
На окраине Новороссийска, в так называемой Станичке, в семье стрелочника железной дороги Якова Савицкого в 1910 году родился сын. Был он по счету четвертым. Нарекли Евгением. Как младшего в семье, мальчика любили, зря не наказывали, не обижали ни родители, ни старшие братья, и казалось, безоблачно-радостному детству не будет конца
Но вот азиатская холера унесла Якова Савицкого. В памяти сохранилось: гроб посреди комнаты, в гробу неузнаваемо изменившийся отец. Непривычная в доме напряженная тишина, завешанное черным зеркало Неотвратимость постигшего нас горя до меня еще не доходит, и я с любопытством рассматриваю заплаканные лица людей. Только когда отца опустили в могилу, а на тесовую крышку гроба посыпались комья холодной сырой земли, тревога с причитаниями и слезами взрослых передалась и мне.
Помню, кто-то оттаскивал меня от рыдающей матери, кто-то приговаривал: «Бедный сиротинушка Как же теперь прокормить четверых» Что эти слова означали, я вскоре уже понял, и, как знать, не с тех ли горестных уроков и началась моя школа жизни?..
Однажды, когда все мы, четверо мальчишек, собрались, за столом, мать присела к краешку и как-то виновато, словно извиняясь за случившееся, сказала:
Дети, я все распродала, что покупали с отцом. У меня нет больше денег, чтобы вас одевать и кормить
Она хотела сказать что-то еще, но заплакала. Заплакала, спрятав лицо в ладони, плечи ее как-то жалостно затряслись, и вся она показалась мне вдруг такой маленькой, беззащитной, что я невольно рванулся из-за стола и выкрикнул:
А мы для чего?..
Через несколько дней, когда мать дала нам на обед только по стакану чая без сахара и маленький кусочек хлеба на всех, я решил идти на базар. То, что продукты надо искать именно там, объяснять мне не требовалось, но вот каким путем их достать этого я пока не представлял.
Чтобы попасть на базар, из Станички предстояло пройти через старые царские казармы. Полуразрушенные, с выбитыми глазницами окон, они наводили ужас на местных жителей. В то время в подвалах казарм скрывались беспризорники, и слухи о них разносились по округе. То говорили, что шайки беспризорных грабят и убивают людей, а по ночам разводят костры и на них сжигают свои жертвы. То якобы кто-то сам видел, как мучают в подвалах невинных. Словом, мрачное это место люди старались проходить не в одиночку, засветло. И я, решительно шагнув из дома, тоже подумал, как бы пристроиться к кому-нибудь из попутчиков. Но вокруг не было ни души, а отступать назад было уже поздно.
Надо сказать, за себя я умел постоять: братья меня обучили драться, и довольно неплохо. В те давние годы юных отроков не водили в школы фигурного катания, не знали мы и диких приемов каратэ коварных, жестоких. Как в старину во многих краях матушки-России, среди нас еще была жива старая забава русского простонародья кулачные бои по простой системе «стенка на стенку». Нельзя сказать, чтобы в открытой драке бойцы проявляли чрезмерную любезность друг к другу. Но неписаные правила не позволяли, например, бить лежачего, применять оружие, противника каждый выбирал себе по росту чтоб не слабее был тебя самого (а дрались и взрослые, и пацаны). И в этом мне виделся справедливый, я бы сказал, даже благородный дух наших схваток.
Надо сказать, за себя я умел постоять: братья меня обучили драться, и довольно неплохо. В те давние годы юных отроков не водили в школы фигурного катания, не знали мы и диких приемов каратэ коварных, жестоких. Как в старину во многих краях матушки-России, среди нас еще была жива старая забава русского простонародья кулачные бои по простой системе «стенка на стенку». Нельзя сказать, чтобы в открытой драке бойцы проявляли чрезмерную любезность друг к другу. Но неписаные правила не позволяли, например, бить лежачего, применять оружие, противника каждый выбирал себе по росту чтоб не слабее был тебя самого (а дрались и взрослые, и пацаны). И в этом мне виделся справедливый, я бы сказал, даже благородный дух наших схваток.
Станичка не раз одерживала победу в жарких боях. Ходили мы и на Нахаловку, и на Стандарт, где парни считались самыми бесстрашными и сильными в городе. Так что не по возрасту высокий, физически здоровый, я готов был при случае принять бой.