Что уж там присматриваться было! Моя-то школа кулачного боя Станичка на Нахаловку, драки с беспризорниками, потасовки с нэпманами. А тут спец, на месте даже постоять спокойно не может прыгает, перчаткой о перчатку похлопывает, зубы щерит. Не терпится с русским сразиться. Я для приличия тоже улыбаюсь: мало ли что из Англии, а может, этот негр пролетарий вроде меня
Вышли на ринг, поприветствовали друг друга, разошлись по углам. Раздался гонг и тут, словно ураганный ветер, негр налетел и, не успел я опомниться, начал молотить меня, да так, что казалось, будто весь спортзал, целый мир заполнился его кулаками. Пришлось уйти в глухую защиту. Приказываю себе: «Спокойно, спокойно» Только откроюсь удар! Еще удар!.. Дотянул кое-как раунд. Сел в угол, тренер что-то выговаривает, машет мокрым полотенцем. А я ничего не слышу.
Во втором раунде уже не дал противнику налететь на себя так неожиданно. Рванул после гонга навстречу ему сошлись мы посредине ринга, а в ближнем бою, вижу, не так уж и силен этот мужик. В какой-то момент, правда, словно чем-то резануло меня по лицу. Судья остановил нас, сделал замечание: удар был нанесен запрещенный открытой перчаткой. Негр раскланялся вежливо, что-то проговорил: согласен, дескать, и опять запрыгал. А я все заметнее начал уставать. Дышать было трудно, ноги отяжелели, как-то все безразлично стало. Подумал: «Скорей бы уж кончилось все это» И тут чувствую лечу!..
Какое-то мгновение вертелись круги перед глазами. Кто-то бубнил над ухом: «два, три, четыре, пять» В сознании пробежало: это судья, ведет отсчет, был сильный удар в голову, надо встать, скорей встать на ноги!.. Я поднялся, но тут ударил гонг, и мы снова разошлись по углам.
Толпа болельщиков неистово и беспрерывно кричала. Мой тренер, подозвав судью, показал на мое лицо оказалась рассеченной бровь, но тот счел возможным продолжить бой, и через минуту я опять кинулся к центру ринга. Негр снова нанес мне серию сильных ударов: хук, апперкот, вновь прямой в голову Казалось, всё. Больше не выдержу. Но вдруг в гудении, свисте, криках людей, неясных для меня возгласах я услышал:
Женька! Сова! Ну дай же ему!.. и этот крик ворвался в меня, перевернув всю мою душу и словно отбросив в казарму беспризорников, где безногий моряк разнимал нас с Витькой Принцем: «Спокойно. Ешьте. После скажу, что делать» Мне даже показалось, что это был его голос. И тогда я замер. Остановился посреди ринга, прекратив всю эту суету, это прыганье. Негр по инерции еще продолжал подскакивать: влево вправо, влево вправо. Но вот наши глаза встретились, и я заметил, что противник мой на мгновенье отчего-то растерялся улыбка, с которой он дрался все раунды, сбежала с его лица, а дальше произошло то, что мало кто, наверное, ожидал. Я ударил. Вложил в этот удар все, что мог собрать в себе, и негр рухнул
Меня поздравляли, трясли за руку, обнимали. «Вэри мач!..» орал какой-то матрос. Но победа почему-то не радовала. Я быстро собрался, ушел из интерклуба и у себя в общежитии заснул в тот вечер тревожным сном.
Прошло еще трудных полгода жизни. Окончив все-таки курсы шоферов, я получил назначение на строительство Новороссийской тепловой электростанции. Стройка эта по тому времени была грандиозная. Новой станции предстояло обеспечивать электроэнергией город, порт, элеватор, заводы «Пролетарий» и «Октябрь». Набирали на стройку рабочих со всех предприятий города.
Меня определили тогда шофером легкового автомобиля «мерседес», который полагался начальнику строительства. Но старый питерский рабочий, коммунист, наш начальник не любил эту положенную по номенклатуре технику и часто говорил мне: «Женя, езжай на завод один. Я пешком пойду. Ни к чему мне такая роскошь»
На стройке собралось около четырехсот комсомольцев. Думаю, что была в городе самая большая комсомольская организация. И снова меня здесь ребята избрали секретарем, понятно, неосвобожденным. С начальником строительства, предпочитавшим обходиться без автомобиля, времени у меня хватало на многие дела, так что с комсомольской нагрузкой я справлялся. Как шоферу, мне тогда выдали спецодежду кожаное пальто, кожаные брюки, но, главное, кожаные перчатки-краги! По тем годам такой парень смотрелся ну примерно как нынешний космонавт. Порой даже неловко становилось от зевак не было проходу.
А стукнуло мне в ту пору уже восемнадцать лет. Я отъелся после полугодового поста во время учебы, окреп, раздался в плечах.
Бывало, начищу черный «мерседес» до блеска, заведу мотор а работал он у меня безукоризненно, и выезжаю из гаража торжественно, не торопясь, словно сорокапушечный фрегат. А уж по Серебряковской центральной улице летел на всех парусах! Купил специальные очки для шофера, которые никогда не использовал чаще для красоты на шлем натягивал, а ездить любил всегда чтоб ветер в лицо. Руку в кожаной перчатке этак небрежно на борт, другую на баранку и гоню дух от гордости захватывает! Что там нэпманы со своими колбасными да капустными шарабанами На стройку летим! Дорогу!..
В Новороссийске, в общем-то пролетарском городе со своими революционными традициями, оставалось еще немало буржуев. Не хватило на всех пароходов, чтобы удрать за границу после гражданской войны, вот и остались, осели в городе да на побережье Черного моря. Часть белых офицеров и казаков, которые не приняли Советскую власть, организовались в мелкие отряды так называемых бело-зеленых и ушли в горы. Они разбойничали грабили села, при случае убивали партийных, советских работников.