Он и правда был вымотан настолько, что отключился чуть ли не раньше, чем добрался до постели.
Женщина проводила его взглядом: черные, белые… Пожалуй, главная магия – это увидеть человека!
Дамиру снился странный сон: мастер Фейт разговаривал с какой-то женщиной с худым длинноносым лицом. Они стояли у входа в деревенский дом по разные стороны порога, и она не пускала его внутрь.
– Нельзя тебе, сам знаешь… Зачем торопиться… Тебе жить надо, у тебя теперь много забот, – с ласковой улыбкой говорила она, – Ты все правильно делаешь…
Есть долги, которые можно оплатить только задолжав снова.
– Есть долги, которые вообще не возможно оплатить, – черные глаза мягко светились…
Дамир проснулся. Боли не было, но на него обрушилась мгла. Услышав, что юноша завозился, Алагерда подошла ближе и окликнула его.
– Дамир, ты меня узнаешь? Я – леди Алагерда. Ты в полной безопасности… И твой учитель тоже здесь, просто сейчас он отдыхает.
Юноша кивнул, что понял и пожаловался:
– Темно…
Волшебница непонимающе нахмурилась: по крайней мере, синие глаза смотрели вполне осмысленно, и безмозглым растением он не остался. В шатре царил полумрак, но сквозь откинутый полог в него проникало достаточно света. Алагерда все-таки прищелкнула пальцами, зажигая небольшой магический огонек, – это она могла себе позволить даже рядом с Черной Башней, – и потянулась за чашкой с питьем, когда Дамир снова спросил, садясь:
– Почему так темно…
Он смотрел прямо на нее, исхудавшая рука беспомощно застыла в воздухе… И волшебница вздрогнула, начиная понимать: "чтение" могло повлечь и такие последствия, побочные эффекты случались всякие. Она повела трясущейся ладонью у него перед лицом: никакой реакции, – Алагерда едва не отшатнулась.
– Дамир, ты… – она так и не смогла произнести это слово, но юноша ее понял, – Я… я сейчас вернусь…
Волшебница медленно развернулась и вышла из шатра, не представляя как сообщить новость Дамону.
Учиненный Властелином Башни ураган местами ободрал Пустошь до скального основания, разнеся пыль, пепел и прах далеко в море и по степи. Обняв колени руками, и запрокинув голову к небу, Дамир сидел на плоском камне, упорно добредя далеко за пределами лагеря. Порывы сухого холодного ветра обжигали веки, но глаза были широко распахнуты, и невыносимо яркая синь отражалась в такой же синей глубине под нею.
Дамир встал: тот, кто шел к нему не скрывался, и явно искал его. Юноша не услышал шагов, но теперь с легкостью мог чувствовать магов, магических существ и прочее в том же роде. Видимо за все приходится платить, и жизнь, дав что-то одной рукой, обычно затем отбирает уже обеими.
– Дамир, нам нужно поговорить… – Дамон подошел совсем близко и решительно опустил руки ему на плечи, – Я обещал тебе объяснить…
Юноша не отшатнулся, не высвободился из-под тяжести этих рук. Ирония судьбы: он шел сюда, что бы взглянуть в глаза своему наставнику, а сейчас, будучи к нему так близко, – не может его увидеть.
И никогда уже не увидит этих внимательных темных глаз, как впрочем, и всего остального.
– А стоит ли? К чему я вам теперь… Так, обуза… – голос Дамира не дрогнул: он, кажется, принял свою беду с большим мужеством, чем его горе-покровитель.
Ему показалось, что мастер Фейт… Владыка Дамон – с трудом перевел дыхание, а в следующий миг юноша оказался прижат к его груди, и сведенные судорогой пальцы бережно поправляли волосы.
– Никогда, слышишь, никогда больше не смей так говорить! И тем более думать!!! – раздался прямо в ухо сдавленный прерывающийся шепот, – Дами… Дороже тебя у меня никого нет!..
А потом Дамир вдруг ощутил на своей щеке нечто, что вовсе должно быть находилось абсолютно за гранью возможного и невозможного.