Тем временем рука с клешней, торчащая из водицы, пропала из наблюдения, точно нырнув обратно. А на самой полянке, ноне покрытой ядовитыми грибами, на их шляпках, как-то махом лопнули все бородавки, выпустив вязкие черные пары, весьма быстро загустевшие. Хмарь самую капелюшечку кружила над мухоморами, а ужоль в следующий миг принялась наползать на тонущего в водьи Копшу, у которого теперь только и была видна, что его голова увенчанная красным колпаком. Дымчатые пары опять же собирались в средине полянки, создавая али все-таки вытягивая из воды мшистую, пупырчатую кочку. Ещё маленечко и кочка, схожая с мощным валуном, сменила цвет с черного на зеленый, где более темные пятна указывали на истлевающие части, понеже и в воздухе дюже смрадно завоняло гнилью. И немедля утопающему возгласу Копши отозвалась пузырчатая рябь водного окна.
Впрочем, в тоже мгновение Орей, развернувшись, упал на коленки, и, выкинув руки вперед, ухватил духа за жалкую поросль златых куделек, растущих на лбу. Он срыву дернул вверх волосья и единым тем движением вырвал Копшу из водицы почитай до стана, отчего последний, вже закативший свои красные глаза в бок, раскатисто «вохнул». А когда Алёнка, вырвав руку из хватки Багреца, вернулась к братцу (сим обнаруживая с ним единство во всем), и опустившись на присядки, ухватила духа за грудки кафтана, этак, вызволяя из водицы, валун, находящийся посередь полянки, принял очертания создания.
И глянувшие на него колтки к собственному изумлению увидели духа родственного тем, каковые обитали в Яви, и величались Кадуки, выдающегося не только округлостью образа, дюже пузатого и дымчатого, но и человеческим лицом. Абы округлое оно имело большой рот, от уха до уха (словно жаждущего сглотнуть всякого), до конца не закрывающийся, сквозь щель которого являло заостренные зубы и топорщившийся красный язык, да почти кровавые очи, без какого-либо белка али зрачка. На голове духа возвышались шляпки мухомора, кои местами, особлива по спине, окутывали и его безобразное (в виде валуна) тело.
Понеже узрев то создание, скорей всего не привычное межмирью, Алёнка, подымаясь с присядок и прижимая к своей груди голову Копши, покачивающегося на чуть дрожащих ножках, с какового потоками стекала вода, молвила:
Доброго дня. Дух энтих мест.
Величание оного Кадук, завершили за девоньку колтки, расположившиеся позадь детей, и с тем вызволяя из водьи мальчугашку так, что он присел на корточки.
А Кадук, как его назвали духи, сразу сдержал движение кабаньих ног заканчивающихся копытами (проступивших в черных дымчатых парах тела), опершись ими о прилегшую к земле травушку, да наблюдаемо дернул вправо-влево длинным, словно плеть хвостом тем смахнув останки растущих рядом мухоморов и вспенив кружащее марево.
Зывут мене Кадук, грозно продышал дух и качнулся вперед-назад, будто не до конца обретя свое отекшее, безобразное тело. И туто-ва бытую я многий лета, абы
Абы, закончил за него, Копша, и прижался к Алёнке, склонив голову на бок и чуть потряхивая круглым колпаком. Перетрухнул ступать дале, да на сей мари застрел. И нонечька бытуешь в кисляде, да пужаешь кажодного встречного.
Не кажодного, задумчиво отозвался Кадук и своей покатой головой, восседающей прямо на теле, без всяких переходов, качнул туды-сюды, не понятно в какие стороны для наблюдающих за ним путников.
Он может и желал ответить чего большего, и для того даже широко отворил свой округлый рот (расширив его до заостренно-длинных ушей порой чуть трепещущих), однако зыркнув в небосвод, как-то зараз замер. А в серо-голубой дали поднебесья неожиданно блеснула златыми лучами, малая крапинка света, пожалуй, озарившая пространство округ себя. Впрочем, Кадук, судя по всему, лишь отвлекая внимание на всплеск света в небесном куполе, внезапно разбух, не столько увеличившись в росте, сколько в ширине, погасив в той дымчатой хляби, как кабаньи ноги, так и хвост. И не менее размашисто растянулся его безгубый рот, слегка приоткрывшись и явив острые, шилообразные зубы, утыканные в два ряда, да красный язык, плотно покрытый белыми бородавками. Этим безобразным языком он торопливо облизал, раздвоенный глубокой выемкой, подбородок и длинный, широкий нос, конец которого напоминал шапку мухомора.
Понадоба когой-то пожамкать, наконец озвучил собственные изменения дух и тотчас выплеснул изо рта длинный красный язык, каковой концом, будто змеюка, обвил обе ноги Копши. Еще сиг и язык также резко вернулся вспять, утянув за собой в открытый рот духа, Копшу, вырывая из объятий Алёнки, и скрывая его в той не малой дыре. Кадук громко икнул, и, сомкнув рот, наблюдаемо качнул брюхом, точно чегой-то туда кинув, да много тише молвил:
Дык вотде будя лучии. А то оченно я голодарь, малешенько туто-ва людей и духов хаживает, зачастую души почивших.
А в небосводе нынче зримо затянутом серыми тучами, густыми и сыплющими вниз мельчайший и довольно-таки морозный ситничек, вновь что-то ослепительно блеснуло. Златые лучи пустили рассеянные полосы сияния во все стороны и даже вниз, тока на миг озарив все окрест, а потом опять же сразу погасли, точно тот свет был дюже дальним и долетал до межмирья отдельными пучками нитей.