Лето пролетело, словно один день, и тусовка переместилась в столицу. Маня не выносила автомобильных пробок, и по её просьбе Гриня арендовал на осень и зиму ещё и двушку на Садовом кольце, где они стали проводить большую часть времени.
Неожиданно объявился Манин брат, Пётр Лесков теперь уже не офицер (а если быть точнее, теперь уже не прапорщик) Кантемировской дивизии, а работник какого-то мутного частного охранного предприятия. Он снимал квартиру неподалёку и, увидев случайно младшую свою сестрёнку, понял, что она отнюдь не бедствует, как он себе представлял. С этого момента Пётр стал частым гостем Грини и Мани. Хорошо бы он приходил один, так он ещё приводил с собой своих многочисленных друзей, таких же, как и он, обжор и поддавальщиков.
Особенно им нравилось, взяв у Грини ключи, выезжать с девками «на шашлыки» в дом, снимаемый им в Барвихе. После одного из таких посещений Грине позвонили из Барвихи соседи и сообщили, что дом горит. Гриню пробил холодный пот под одной из половиц этого дома лежала сумка со всеми их деньгами. Гриня давно уже собирался перевезти её в московскую квартиру, но постоянно что-то мешало. Гриня прыгнул в «Форд» и понёсся в Барвиху, нарушая все дорожные правила.
Когда он приехал, пожарные уже сворачивали шланги. По мокрому пепелищу бродили хозяин дома и представитель страховой компании. Гриня тоже поковырялся в золе, но не нашел никаких остатков ни денег, ни сумки
Гриня возвращался в Москву в беспредельном отчаянии. Невозможно было представить себе, как он сообщит Мане про утрату денег. Гриня всерьёз опасался, что вслед за деньгами он потеряет и её любовь. Считая брата Мани если не прямым, то косвенным виновником постигшего их несчастья, Гриня заехал к нему домой в надежде получить хоть какую-то компенсацию. Пётр заявил, что не даст ему ни копейки, так как ни он, ни его друзья не имеют никакого отношения к пожару, а что касается пропавших денег, то он бы на месте Грини так не убивался, потому что такую красоту, какой обладает его сестра, очень легко конвертировать в любую валюту. Он, Пётр, может хоть сейчас дать Грине телефон одного очень богатого и влиятельного человека, готового за ночь с Маней выложить весьма кругленькую сумму.
Гриня возвращался в Москву в беспредельном отчаянии. Невозможно было представить себе, как он сообщит Мане про утрату денег. Гриня всерьёз опасался, что вслед за деньгами он потеряет и её любовь. Считая брата Мани если не прямым, то косвенным виновником постигшего их несчастья, Гриня заехал к нему домой в надежде получить хоть какую-то компенсацию. Пётр заявил, что не даст ему ни копейки, так как ни он, ни его друзья не имеют никакого отношения к пожару, а что касается пропавших денег, то он бы на месте Грини так не убивался, потому что такую красоту, какой обладает его сестра, очень легко конвертировать в любую валюту. Он, Пётр, может хоть сейчас дать Грине телефон одного очень богатого и влиятельного человека, готового за ночь с Маней выложить весьма кругленькую сумму.
Гриня, возмущённый цинизмом Петра, набросился на него с кулаками, но тот, будучи физически гораздо крепче Грини, смеясь отбил все его наскоки и предложил другой вариант: самому Грине найти себе богатую старуху с Грининой-то красотой и молодостью это будет совсем несложно. Гриня ответил, что он скорее умрёт с голоду, чем начнет торговать своей любовью.
«Я знаю ещё один красивый и немозолистый способ зарабатывать бабки, сказал Пётр. Карточная игра. У моих друзей есть знакомые, которые только этим и живут. Но имеется один нюанс: какой бы ловкостью рук ты не обладал, если станешь действовать в одиночку попадёшься рано или поздно и будешь жестоко бит».
Гриня спросил, не может ли Пётр свести его с этими людьми, чтобы они взяли его в свою компанию. Петр ответил, что это не так просто, но он попробует.
Гриня покинул Петра несколько приободрённый, попросив его пока ничего не говорить сестре о несчастье с деньгами. Чтобы Маня ничего не заподозрила, он вынужден был срочно, а потому недорого, продать свой «Форд», объяснив ей, что сдал машину в ремонт. Чтобы растянуть вырученные деньги, он максимально сократил свои расходы (даже втайне от Мани стал обедать в «Макдональдсе»), в то же время ни в чём не ограничивая её. Она же, как нарочно, пристрастилась к игре в рулетку и спускала порой за ночь сумму, которой могло бы им хватить на месяц скромной жизни.
Настал день, когда Гриня остался с несколькими сотнями рублей в кармане. Размышляя, к кому бы он мог обратиться за помощью, Гриня вспомнил о Тимофее. До Сергиева Посада Гриня добирался на простом рейсовом автобусе. Через одного из семинаристов, бывших на послушании в Лавре, Гриня передал Тимофею записку о том, что ждёт его в парке, с внешней стороны монастырской стены.
Вопреки опасениям Грини, Тимофей пришёл сразу же и встретил его очень приветливо, ни словом не попрекая побегом из семинарии. Гриня чистосердечно рассказал ему обо всём, что с ним приключилось, о своей любви, с которой он не в силах совладать, добавив в заключение, что, как это ни прискорбно, служение Богу видно, не его стезя. Тимофей ответил, что Бог милостив и прощает ещё и не таких грешников, но сейчас, как он понимает, Гриня больше нуждается не в Божьей, а в его, Тимофеевой, помощи, только он не представляет, какого рода помощь он мог бы Грине оказать. Гриня знал, что у Тимофея нет других доходов кроме скромной стипендии семинариста, и ему неловко было признаться, что он желает получить от Тимофея деньги. Наконец Тимофей по стыдливому молчанию Грини понял, какая помощь от него ожидается, и сказал, что у него есть небольшие сбережения, около десяти тысяч рублей, и он готов их дать Грине с надеждой, что они не будут потрачены на какое-нибудь небогоугодное дело. Гриня клятвенно заверил Тимофея, что траты будут самые богоугодные