Большой милицейский папа был свеж, как смородиновый куст в утренней росе. Благоухал одеколоном. И этим разительно отличался от своих подчиненных, распространявших вокруг себя запахи крепкого мужского пота и гуталина. Не иначе, генерал примчался на службу прямо сквозь душный, влажный московский август в кондиционированном автомобиле, заключил я. Стало быть, вкус комфорта знает. И это хорошо. На этой почве мы можем сойтись. Я тоже люблю и понимаю удовольствия жизни. Не предложить ли ему сразу денег, с ходу, пока мы одни? Нет рано. Следует выслушать сначала все, что он скажет. Возможно, меня отпустят и без взятки. Такой взрослый, солидный, разумный на вид и явно очень опытный человек не может не понимать, что я ничего не крал
Генерал неторопливо закурил. Сквозь завесу табачного дыма я был медленно, очень внимательно изучен. Особенно пристально и долго седой начальник смотрел на мой лоб, словно силясь что-то там прочесть.
Дружок, наконец негромко, приятным баритоном произнес хозяин жизни, ты в беде. Ты попал в страшное дерьмо. Одно твое неверное слово и ты у меня будешь сидеть вечно. Ты меня понял?
Да, ответил я и отважился противостоять милицейскому папе взглядом. Но не сумел.
Дело ведет Генеральная прокуратура страны, тихо просветил меня генерал. О ходе следствия я каждый день докладываю в Правительство. Это ты тоже понял?
Да
Вот и хорошо, доброжелательно кивнул седовласый и сменил ногу. Деньги, само собой, украл не ты. Украл крупный чин, сотрудник администрации. Министр.
Не федеральный, конечно. Республиканский. Из провинции. Но все равно министр! Он вступил в сговор со своим братом, а тот с торговцем медикаментами. Была выделена огромная сумма. Якобы для закупок. А вот аптекарь вступил в сговор уже с тобой. Правильно?
Не федеральный, конечно. Республиканский. Из провинции. Но все равно министр! Он вступил в сговор со своим братом, а тот с торговцем медикаментами. Была выделена огромная сумма. Якобы для закупок. А вот аптекарь вступил в сговор уже с тобой. Правильно?
Нет! с жаром возразил я. Неправильно! Аптекарь был, но сговора не было!
Генерал прищурил глаз.
Вдруг мне снова показалось, что он пытается что-то прочесть повыше моей переносицы некую надпись на лбу подследственного, сокрытую еще минуту назад, но проступившую теперь ярко и крупно.
Значит, к тебе приходил именно аптекарь?
Да, тихо, после паузы, признался я. Только приходил он не ко мне.
4
Выдав генералу по первому требованию самый важный кусок информации назвав имя, расколовшись я не испытывал никаких уколов совести. Человек, только что поименованный как «аптекарь», подставил и меня, и моего босса, и наш бизнес. Втянул в беду. Прислал грязные деньги. Чего ради его покрывать?
Я видел аптекаря всего дважды. В первый раз познакомился: пожатие рук, улыбка, обмен дежурными любезностями. Во второй раз выдал миллион американских долларов наличными. Остальные вопросы улаживал и утрясал босс Михаил.
Вообще, молчать не моя задача. Я могу говорить или не говорить, но при этом обязан добиться своей цели. Как можно дальше увести всех этих сыщиков, оперативников, следователей, дознавателей и генералов от простого вопроса: кто именно является главой моего бизнеса.
5
Большой папа вновь окутался желтовато-серым дымом. Его взгляд отяжелел, и от этого взгляда я почувствовал себя скверно едва не запаниковал. Чувство показалось абсолютно новым. Впервые на двадцать восьмом году жизни мне довелось вкусить настоящего, сильного, искреннего человеческого презрения.
До сих пор я вызывал в людях совсем другие эмоции главным образом положительные. Интерес. Уважение. Иногда зависть. Со мной хотели дружить. Брали с меня пример. Сначала в школе. Затем в университете. Еще в армии. И в редакции многотиражной газеты. И, конечно, в банке.
Год за годом, с самого детства, я непрерывно получал доказательства того, что я один из лучших, что я необходим человечеству, как воздух. А теперь пожилой дядя, окруженный аурой могущества, дал мне понять, что все не так.
Не злоба читалась в его глазах тогда бы они сверкнули. И не отвращение тогда бы его лицо исказила гримаса. Нет, я ощутил презрение в чистом виде. Откровенное, как порнофильм.
Здесь и началась моя тюрьма, состоялся мгновенный переход из одной жизни в другую. Генерал посадил меня за решетку одним взглядом. В тот миг, когда он только вошел, и сел на стул, и закурил, и начал говорить я был еще свободным человеком, взятым по недоразумению. Теперь, впитав вражду высокопоставленного, я осознал, что влип, и после разговора с седым милицейским бонзой отправлюсь не в офис и не домой к жене, а в камеру.
Думай, проскрипел мой собеседник неожиданно старческим голосом. Сесть можешь надолго. И Миша твой тоже.
Я похолодел. У генерала и его отряда имелись все шансы, чтобы посадить меня. Но босса Михаила Николаевича, или просто Мишу Мороза, мне следует сберечь во что бы то ни стало!
Мы договорились с боссом Михаилом заблаговременно. О том, что на следствии если до него дойдет я сразу твердо объявляю шефом лавочки именно себя. А босс остается ни при чем, спасает и бережет капиталы и пускает эти капиталы на то, чтобы мое наказание стало максимально мягким. Чтобы я был освобожден, либо сидел недолго и с полным комфортом. То есть я берегу его свободу и безопасность, а он бережет мои деньги. Красиво, просто, эффективно.