А где сын то твой?
Вестимо где, ушел со всеми. Сказал, что вернется скоро. Я ему по телефону звоню, а он не доступен. Может сеть не ловит, может еще чего.
А ты сама-то откуда, мать?
Здешняя я. Вон там моя хата, женщина махнула в сторону видневшейся деревни. Я тут, почитай, каждый день сижу. Как бы не проехал сынок мой.
А как зовут сына твоего, атаман сел рядом, мы только оттуда. Да и завтра опять поедем. Может, передадим чего.
Андрей его зовут, Степаненко, женщина вопросительно посмотрела на атамана. Ее глаза светились надеждой и любовью. Однако во всей ее фигуре, позе, повороте головы, опущенных уголках губ сквозила тревога, страх, неуверенность и немая мольба. Атаман смотрел в глаза этой уже далеко не молодой женщине и не знал, что сказать. Соленый ком застрял в горле. Вполне возможно, что ее сына уже не было в живых. Он ничего не слышал про Андрея Степаненко. Это не значит, что его не было, но все-таки. Однако, ему рассказывали, что был какой-то Андрей, разведчик, который не вернулся с задания. Может это он. От того и не звонит.
Нет, мать, не слышал, атаман отвел глаза. А он у тебя кто по воинской специальности? С кем ушел? Кто командир?
А кто их разберет, кто командир у них. Сейчас кто громче орет, тот и командир. А он у меня тихий, спокойный. По профессии ветеринар, а уж кем там стал, не ведаю. Помнится, он себя разведчиком называл. Да какой из него разведчик?! Срам один. Так ты, милок. Не слыхал про Андрюшку то?
Нет, мать, не слыхал. Ты ж знаешь, там народу много, и все только по позывным известны. Ты его позывного не знаешь чаем?
Я в ваших кличках собачьих не разбираюсь. Что за время такое?! Вместо имен погоняло себе придумали, и гордятся еще! Я еще Войну помню. Хоть и соплячка была совсем. Так тогда дисциплина была! И уважение! К друг другу по имени отчеству обращались, как у людей. А теперь как в тюрьме! Нет, милок, моего сына Андреем зовут. Никак иначе.
Атаман запнулся, не зная, что ответить, виновато пожал плечами и произнес:
Все еще будет, мать. И дисциплина И командиры настоящие И имена свои вернем. Вот только бы отбиться. А там заживем по-новому.
Казак задумался на мгновение, потом тяжело вздохнул и, словно решившись на что-то важное, выверенным движением надел кубанку.
Мать, твой сын в порядке, я уверен. Там сейчас много народу, и в руках у них не рогатки. А блиндажей нарыли столько, что можно год в осаде сидеть. Так что, не переживай, появится твой Андрей. Но уже не сегодня. Я только оттуда еду. Больше сегодня машин не будет. Это я точно знаю. Так что иди лучше домой. А лучше давай мы тебя довезем. Куда скажешь, туда и довезем.
Женщина улыбнулась как-то по детски, опустила глаза и сказала задумчиво:
Я в этих краях с детства. Еще города не было, а дом наш был уже. Хозяйство было. Два года тому старик мой помер. Одной с хозяйством трудно. Сестра говорила, продать все и к ней переехать. Она в Новосветловке живет. Но я не поехала. Много ли мне надо? Я крепкая еще! Да и сын помогал. Он ветеринар у меня. Жаловаться грех. Вот только со скотиной уже не справляюсь. Пришлось продать все. Вот сейчас сын ушел. Одна я осталась. Что теперь делать, ума не приложу. Сестра говорит, бросай все и приезжай ко мне. А я не могу. У меня три кота и собака. Старая, брехливая. Но привыкла я к ней. Сроднилась. К сестре с ними нельзя. Там у ребенка аллергия или еще чего, не суть. А без них, куда я поеду? На кого оставлю? Коты еще смогут прокормиться. До зимы точно, а вот Веста сдохнет. Точно сдохнет. Не сможет она без меня-то Да и Андрюшка ее любит Так что не поеду я. Тута останусь, подожду. А вдруг Андрюша мой придёт, а меня нету. Он обещал А вы езжайте. И поаккуратнее там. Берегите себя.
Сказав это, старушка отвернулась и замолчала. Ее взгляд стал отрешенным, задумчивым, как на картине А. Шилова «Одна», которую он видел на выставке в Москве, и которая так поразила его воображение. Старый казак помялся с ноги на ногу и, не зная, что сказать, снял кубанку, поклонился женщине в пояс и тихо произнес:
Мать, твой сын в порядке, я уверен. Там сейчас много народу, и в руках у них не рогатки. А блиндажей нарыли столько, что можно год в осаде сидеть. Так что, не переживай, появится твой Андрей. Но уже не сегодня. Я только оттуда еду. Больше сегодня машин не будет. Это я точно знаю. Так что иди лучше домой. А лучше давай мы тебя довезем. Куда скажешь, туда и довезем.
Женщина улыбнулась как-то по детски, опустила глаза и сказала задумчиво:
Я в этих краях с детства. Еще города не было, а дом наш был уже. Хозяйство было. Два года тому старик мой помер. Одной с хозяйством трудно. Сестра говорила, продать все и к ней переехать. Она в Новосветловке живет. Но я не поехала. Много ли мне надо? Я крепкая еще! Да и сын помогал. Он ветеринар у меня. Жаловаться грех. Вот только со скотиной уже не справляюсь. Пришлось продать все. Вот сейчас сын ушел. Одна я осталась. Что теперь делать, ума не приложу. Сестра говорит, бросай все и приезжай ко мне. А я не могу. У меня три кота и собака. Старая, брехливая. Но привыкла я к ней. Сроднилась. К сестре с ними нельзя. Там у ребенка аллергия или еще чего, не суть. А без них, куда я поеду? На кого оставлю? Коты еще смогут прокормиться. До зимы точно, а вот Веста сдохнет. Точно сдохнет. Не сможет она без меня-то Да и Андрюшка ее любит Так что не поеду я. Тута останусь, подожду. А вдруг Андрюша мой придёт, а меня нету. Он обещал А вы езжайте. И поаккуратнее там. Берегите себя.