Уж не затеяли они тут любовные дела? Ну, дай, Абу-Решит. Дай, Абу-Решит.
Она заметила, что негодник Энки смотрит прямо на неё.
Вот он так присел на несчастный столик, что все против воли вне зависимости от степени воспитанности, обращают внимание на его стан и скрещенные ноги. Голова в шлеме несвежих жёстких волос наклонена к плечу до ужаса напоминая тех потешных птичек, которых вывела Нин в качестве своей первой курсовой. Она сказала:
Мы строимся, как во времена крепостного права, на холме чтобы ночью благодарный народ не пришёл навестить. Энки, сойди со стола.
Дом, очевидно, строил пошедший в гору фермер, который хочет дать сыновьям высшее образование. Подбросил Энки, немедленно исполняя материнское приказание.
Мы строимся, как во времена крепостного права, на холме чтобы ночью благодарный народ не пришёл навестить. Энки, сойди со стола.
Дом, очевидно, строил пошедший в гору фермер, который хочет дать сыновьям высшее образование. Подбросил Энки, немедленно исполняя материнское приказание.
Абу-Решит, а это что?
Вылитый папа. Размыслив, сообщил итог Энки.
Эри рассматривала что-то на подоконнике.
А дочери у него есть? Мама, это Нин выращивает цветики к празднику весны.
Он их замуж выдаст. Сказала Иштар. Даже крошку Нин.
А приличного цветочного горшка не нашлось? Спросила Эри, приласкав кончиками пальцев восковые росточки.
Чем плоха банка из-под кофе? Несколько агрессивно ответила крошка Нин.
Энки, успевший добраться до камина по пути он успел дважды оглянуться на военную девицу и кому-то изобразить руками «весь ваш» и «вот так встреча» громко сказал, перекрыв небольшие разговоры:
Аннунаки, вот он огонь нового дома.
Камин окно в душу, и в самом деле, был хорош. Живая грива огня, словно проросшего сквозь камень неведомого зверя, колыхалась, обдавая горячим дыханием почти всю Гостиную. Только в дальних уголках сохранялась прохлада.
Зеркало во всю стену напротив изредка отражало всплески пламени и казалось, что гости охвачены им.
Обстановка была лаконичной. Никакого обывательского декора. В трёх метрах над головами вращался радужный Кишар в тонком колечке. В стену вросла половина Аншара в пяти мощных кольцах.
Энки, похерив инструкции, распорядился флагману на орбите вернуться на Привал и обязательно отыскать старый макет Девятки.
Энлиль с удовольствием задрал подбородок. Такой знак внимания со стороны брата слегка умилил его. Он поискал Энки взглядом и увидел его в двух шагах, почтительно внимающим матери.
Рассудок у тебя ни к чёрту, память ерундовая, а сердце на последнем месте вообще не сердце. Говорила в этот момент она.
Иштар оглядывалась. Возле неё опробовала с озабоченным взглядом новые каблуки фрейлина из службы оповещения, она же по совместительству лучшая специалистка по нарезке салата.
Тёти Антеи нету. Деда нету.
Её в шатуне укачивает. А дед готовится к официальному визиту. Документы готовят. Представляешь, как службе безопасности придётся поколбаситься. А ты соскучилась?
Антея и её собаки вот что нам нужно, чтобы вспомнить о мирной жизни.
Эри тут представляет лучшую половину династии.
Иштар вздохнула.
Я хочу посмотреть на женщину, которая следит за собой.
А собачки очень пушистые. Согласилась фрейлина и пошатнулась на каблуках. Ух.
Да наша Нин может им крылья приделать. Правда, сестрица?
Нин отвлеклась от журнала, который зачем-то листала.
Камень в мой звездолёт? Сказала Эри, возвращаясь с бокалом.
Что вы. В еду будут волосы попадать.
Нин отложила журнал с загнутой страницей.
Ты бы подсуетилась, сестра. Что ты так резко положила этот журнал? Он ещё тёплый после Энки?
Кто-то звал Энки?
Иштар его отпихнула.
Ты бы на журналы не садился. Вот Нин обожглась. (Дурацкий смех).
Нин передразнила и пошла от них, пытаясь просочиться между гостями.
Перед нею возник неподвижно стоявший монах. Гости обтекали его, хотя он был в обычном костюме, сидевшем только чуть мешковато одолжил у кого-то из ребят Энлиля. Голубая рубашка без галстука удивительно подходила к его смуглому худому лицу, осенённому приветливой, но флегматичной улыбкой. Зубы у него были дурны острые и жёлтые. Жилистый и невысокий, он производил впечатление значительной личности.
В тот момент, когда Нин, торопящаяся отойти подальше от Иштар, приблизившейся к отметке «хорошо отдыхаю», натолкнулась на него, он стащил с головы синюю ермолку. Был ли то знак приветствия принцессе, или просто достопочтенному святому отцу сделалось жарко от камина Нин не поняла.
Блеснули вколоченные в загорелую дочерна бритую голову золотые загнутые рога. Нин неловко поклонилась ему, и он, ещё шире улыбнувшись, тоже склонил голову.
Нин не знала, что и сказать, но за её спиной раздался громкий голос Эри:
Ваше преподобие! Наконец-то я могу получить ваше благословение и совет.
Нин, облегчённо вздохнув, отступила к западной стене Гостиной, к зеркалу, куда почти не долетали жаркие вздохи камина.
Нин, облегчённо вздохнув, отступила к западной стене Гостиной, к зеркалу, куда почти не долетали жаркие вздохи камина.
Она услышала, уходя, как Эри говорит: