Видимо, окаянный ветер дожал самых зимнеупорных туристов. Мало кто попадался навстречу. Только, завернув на Фондамента ди Фронте, мы едва не столкнулись с двумя туристами в костюмах японских самураев.
Вода в канале поднялась и мутно бурлила у самого края набережной.
Как бы не затопило, сказала я. Нам еще наводнения тут не хватало И остановилась: Может, хорош маскарада, дядя? Тапер устал, и фильма на финале Нырнем куда-нибудь, согреемся?
Чуток виски?
Я бы коньячку
В это мгновение откуда-то сверху слетел на набережную сдвоенный вопль: протяжный мужской рев и пронзительный женский визг. На третьем этаже отеля по другую сторону канала кто-то рванул дверь на балкон, и с классическим воплем «Спасите!» оттуда вылетела полураздетая женщина. Не очень классическим в этом было только то, что вопила она по-русски. Видимо, переводить на английский не было времени. А может, уже не было в этом нужды.
О боже, выдохнул Боря. Опять эти?! Не верю! Так не бывает
Разве только в жизни, отозвалась я.
Мы стояли, задрав головы к балкончику. Такого романтического углового балкона с высоким двойным окном, осененным ажурными, в форме бутонов, розетками, в нашей коллекции еще не было. Их легкость и хрупкое изящество так были гармоничны с белизной обнаженных женских рук. Странно, что отсюда девушка вовсе не казалась смуглой: темный кирпич стены служил контрастом к телу.
Не смей подходить!!! завизжала она кому-то в глубину комнаты, вытянув вперед руки. Не приближайся ко мне!!!
Самое удивительное, что и заикаться она перестала. Позже, обсуждая это с Борисом, мы так и не пришли к согласию почему? То ли стресс выправляет дикцию, то ли заикание было деталью образа.
Мужской голос в ярости проорал из комнаты:
Я ташкентский грэк, сука, поняла?! Аферистка!!! Я ташкентский грэк!
Видимо, Боб позвонил таки не вовремя, мелькнуло у меня. А я-то хороша: албанец, азербайджанец, турок Как можно было не узнать эти характерные черты, эту походку и повадку, эту сутуловатую плечевую мощь закоренелой шпаны из Греческого городка, столь знакомые мне с детства!
Между тем девушка вжалась в перила балкончика и вопила, не переставая, отбиваясь и уворачиваясь от мужских рук, что пытались втащить ее в комнату.
Двое туристов в костюмах японских самураев, успевшие удалиться на приличное расстояние, вернулись, услышав вопли. Они что-то быстро взволнованно говорили по-английски, обращаясь к нам (я не понимала их английский), и когда для удобства сняли маски, оказались как в дурном сне, как раз японцами, мужчиной и женщиной неопределенного возраста. Что само по себе привело меня в оторопь: приехать на венецианский карнавал, чтобы вырядиться собой? Японцы возмущенно лопотали на не опознанном мною английском, а Борис сказал:
Ну что, бежать-кричать? Где вход в отель с той улицы?
Постой Тут иначе надо.
Но он ее убьет, к чертовой матери! Или она со страху с балкона сиганет.
Да погоди ты! отмахнулась я и, напрягши глотку на холодном ветру, с зычной оттяжкой гаркнула вверх, вспоминая манеру шпаны из Греческого городка, будто не прошло сорока лет с того времени:
Чува-ак!!! Щас милиция зову, да-а?! Слышь, чувак! Милиция хо-очешь?!
Там наступила тишина. Дверь на балкон с треском захлопнулась, и одновременно по мостовой застучали каблуки японцев то ли помчались они разыскивать администратора отеля, то ли просто испугались моего выступления.
Чува-ак!!! Щас милиция зову, да-а?! Слышь, чувак! Милиция хо-очешь?!
Там наступила тишина. Дверь на балкон с треском захлопнулась, и одновременно по мостовой застучали каблуки японцев то ли помчались они разыскивать администратора отеля, то ли просто испугались моего выступления.
Ты с ума сошла? спросил муж, разглядывая меня, однако, с новым уважительным интересом. Какая здесь милиция! Ее уже и в Москве нет.
Отстань, пробормотала я севшим голосом. В Москве нет, а у нас в Греческом городке есть
Минуты три уже сверху летела какая-то труха, словно где-то на лесах над нами рабочие приступили к оштукатуриванию здания. Мы стояли, задрав головы, бездумно смахивая с лиц надоедливую белую труху, пока не поняли, что это снег начался. Снег в Венеции!
А девушка продолжала стоять на балконе, прижавшись спиной к перилам
То, как колотил ее озноб, видно было даже отсюда, с мостовой. Она вздрагивала, мелко трясла головой и как-то жалко и жутко нам сверху улыбалась, обеими руками придерживая на груди рубашку судорожным, душу выворачивающим жестом.
Усе попадало сказал Боря с жалостью.
А я думала: вот он, мой сюжет Мой неузнанный, неразгаданный авантюрный сюжет, стоит раздетым на холоде, и нет никакой надежды, да просто и времени нет извлечь его из чрева жизни, растормошить, растопить, «вдохнуть дыхание в ноздри ея»; развернуть-раскатать, прощупать-подивиться золотым колечкам еще одной судьбы
И безнадежно все, и ничегошеньки не узнать что там между ними было, с чего началось, что их прибило-то друг к другу? и как же крутит, мнет и формует заново наших людей чужая жизнь, как же она выворачивает, перелицовывает наши лица в непроницаемые личины, если эти двое могли не учуять один другого в первую же минуту знакомства!