Игорь стал более тщательно рассматривать подпись на рясе монаха. Буквы были написаны старым церковнославянским шрифтом.
Шрифт красивый, старинный! А где осколок зеркала? Я же точно помню, что положил его здесь у картины, так задумано! Неужели в мусорной корзине?
Но в мусорной корзине лежали лишь два скомканных листка; Игорь достал их, развернул.
«Дорогой!» и зачеркнуто; а тут: «Игорь, прости, но мне необходимо» и все? Что необходимо? Испортить картину? Хотя, с другой стороны, совмещение нескольких стилей, форм и жанров весьма оригинально. Весьма. Нет, это не эклектика и не паноптикум! Нет! Тут есть не только мысль, но и эмоция. Но Но это надо еще довести до единого впечатления Да и понять, что тут зашифровано! Надо будет с Феодорой к ее знакомой игуменье съездить и показать картину. Да, это хороший рекламный ход! А где Феодора?
Он вспомнил, наконец, и про жену! и сразу покраснел и вспотел одновременно. Открыл шкаф, но все вещи на месте. В чем ушла и куда? В такую рань? это не в ее привычках!
Тут Игорь заметил на полу разбросанные клочки бумаги. Он стал их собирать и складывать как мозаику, желая прочесть разорванное послание от жены. Он был уверен, что это письмо от Феодоры. Сначала у него сложилось: «Я должна быть вместе»
Что за ерунда! Еще чего не хватало! С кем ты должна быть вместе? Не поверю!!!
Игорь принялся ползать по полу мастерской и нашел еще несколько клочков от письма; стал их составлять заново. Руки дрожали, пот струился по лицу, но он усердно решал кроссворд, заданный ему его женой. Теперь у него получилось: «Я должна уйти».
Куда уйти? А? От меня уйти? Зачем, зачем
Он снова все перемешал, поискал и нашел еще один клочок, и когда составил, то получился ровный лист бумаги. Сомнений не было именно это она и написала: «Чтобы нам быть вместе, я должна уйти». Игорь сел на корточки посреди мастерской и закрыл лицо руками, словно прячась от многочисленных Феодор, смотрящих на него с его же полотен.
Он сидел, раскачиваясь, закрыв лицо руками, и все повторял и повторял единственную строчку из письма его жены
«Чтобы нам быть вместе, я должна уйти» Чтобы нам быть вместе, я должна уйти
7. За советом к игуменье
В Надвратной церкви Введенского монастыря игуменья Марфа стояла перед Богородичной иконой, перебирая четки. Рядом с ней на коленях стояла рыдающая Феодора.
Слушая рассказ Феодоры, игуменья видела глубокое и искреннее раскаяние в содеянном, но не прерывала ее, а терпеливо ждала окончания рассказа. Едва Феодора отплакалась, успокоилась и, казалось, отвлеклась и забылась, как игуменья словом вернула ее в действительность.
В Надвратной церкви Введенского монастыря игуменья Марфа стояла перед Богородичной иконой, перебирая четки. Рядом с ней на коленях стояла рыдающая Феодора.
Слушая рассказ Феодоры, игуменья видела глубокое и искреннее раскаяние в содеянном, но не прерывала ее, а терпеливо ждала окончания рассказа. Едва Феодора отплакалась, успокоилась и, казалось, отвлеклась и забылась, как игуменья словом вернула ее в действительность.
ИГУМЕНЬЯ
Я поведаю тебе историю одного человека, который содеял страшный грех и так сильно раскаивался, что едва не совершил еще более страшный, непоправимый грех. Хотя и нет такого греха, что не простил бы Господь, потому как милость его безмерна и покрывает все наше нерадение, проказы, греховные помыслы и сами грехи при условии искреннего и бесповоротного раскаяния.
ФЕОДОРА
Сравнится ли что с моим грехом! Сравнится ли, матушка!
ИГУМЕНЬЯ
Не в сравнении дело, а в осознании греха. Слушай. Жил простой монах в обычном монастыре. Правда, красив он был на личико неимоверно, и голос имел звонкий и нежный, как как у ребенка. Это позже все узнали, а до поры до времени монах этот вовсе не говорил, только слушал и иногда кивал головой в знак согласия. Историю жизни его никто не знал, ведь попал он в тот монастырь после того, как
Игуменья запнулась, тень пробежала по ее старческому лику.
ИГУМЕНЬЯ
как чудом спасся. Это было в смутные безбожные времена, когда церкви взрывали, монастыри закрывали, разграбляли Страшно вспомнить, что творилось. Послушание у него было книжное, то есть он заведовал монастырской библиотекой. Знал несколько языков, и почерк был у него изысканный. Монахи звали его брат Олег. В смутные времена тот монастырь был одним из немногих, что не закрыли.
ФЕОДОРА
Матушка, ты не сказала, как он спасся!.. Ты сказала, что чудом спасся!?
Игуменья с отрешенным удивлением посмотрела на Феодору, будто удивляясь тому, что рассказывает то, что никому еще не рассказывала.
ИГУМЕНЬЯ
Разве не сказала? Совсем стара стала. Я уж думала, что ранее тебе рассказывала!
Сердце у Феодоры сжалось, она почувствовала, что стоит на пороге какой-то важной тайны, которую ей должна открыть матушка-игуменья, но та медлила, колебалась.
ФЕОДОРА
Да нет, мы ранее про такое и не говорили, никогда не говорили!
Матушка протянула ладонь к лампадке, что висела возле образа Серафима Саровского, и едва заметный огонек лампадки вдруг разгорелся и высветил пронзительный взгляд.
ИГУМЕНЬЯ
Чудом спасся! Да, так оно и было: чудом спасся. А что такое чудо? А? Чудо есть чудо! И чудо есть Бог! Вот Бог и сотворил это Чудо спас ее!