Здоровье недоуменно пожало плечами и осталось на своем месте. Оно никуда и не думало удирать.
Она
После долгих лет совместной жизни, он решил с ней расстаться. Он долго взвешивал, боролся с искушением все оставить как есть, но разум и его доводы победили. Да и как же иначе. Она же уже не та, что была двадцать лет назад. Она уже стара и можно сказать, разваливается. Развалюха. Некоторые уже в сорок развалюхи, а эта в пятьдесят.
То крышу у нее сносит, периодически, то из трубы капает. Ну, вы же понимаете. Он знал, что через полгода, он с ней расстанется. Уйдет и захлопнет за собой дверь. И больше никогда не вернется. Никогда. Грустно.
Прощаться всегда грустно, тем более, что она, какая-никакая, но своя. Своя в доску, милая, простая, правда неухоженная. Правда, в начале совместного бытия, Он за ней ухаживал. Даже деньгами сорил. То тряпочку ей какую купит. То цепочку. Да и на косметику денег не жалел.
Своя до такой степени, что он знал все ее тайны и секреты. Вот никто не знал, а он знал.
Хотя, конечно, и он бывал жесток по отношению к ней. Стучал иногда, даже молотком замахивался, даже иногда бил. Ему многое в ней не нравилось, и поначалу, он даже пытался поломать ее, подчинить себе, перестроить под себя. Он даже купил ей новую кухню! Но каждый раз все трещало по швам.
И поэтому Он решил найти себе другую. А что было делать? Та, другая, как мечта, недостижимая пока и высокая. Высокая мечта. Та, другая и моложе, намного моложе этой, нынешней. И красивее, однозначно. Можно даже сказать, что современнее. Да, можно сказать.
И родственникам его, другая очень понравилась, когда они ее увидели впервые. Родственники даже очень настаивали, чтоб он ее взял. Если бы не формальности, он бы взял ее уже сегодня. Но надо было набраться терпения и ждать.
Правда он понимал, что она будет требовать денег, и он будет долго и тяжело работать, чтоб обеспечить ее всем необходимым. И даже в ней, такой притягательной и пока не его, было много недостатков, даже ее нужно было ломать и подстраивать под себя, как любую из них. Потому что он у нее не первый. Нет.
Это тот, первый, сделал ее такой, какая она сейчас. Под себя. Он так же понимал, что еще много лет, она будет привлекать его своим внутренним содержанием и внешним видом. Правда, над внутренним содержанием надо еще трудиться и трудиться, оттачивать и доводить до совершенства. И неизвестно будут ли на это силы.
Думать об этом не хотелось. Как и прощаться со своим прошлым. Сколько хороших минут, провели они с той, с кем через пару месяцев придется расстаться. Как они согревали друг друга дождливыми осенними вечерами.
Он ее. А она его. И еще. Куда бы он от нее не уходил, он всегда возвращался к ней. Иногда с подарками, иногда с продуктами. А иногда и с цветами.
Она же, еще и не подозревала, что он уходит, и забирает с собой всех, которого она так ждала каждый день, с распахнутым сердцем. Она еще не знала, что он ее уже продал другому. Она еще не знала, что через полгода, в ней будут жить совсем другие люди.
А он будет жить совсем в другой квартире.
Утро
Хорошо Утро. Тишина кругом. У соседей трава зеленей, конечно. Но зато собачки громче лают. В соседнем участке плещется в бассейне малышня. Кругом деревья, цветы и кустики. Кузя гоняется за птичками.
Деревня, ну! На девятом этаже дуплекса!
Новая купюра
Новая пятидесятишекелевая купюра, выдаваемая банкоматом, вызывает у израильтян священный трепет и гордость за свою страну, рождающую знаменитых поэтов черниховских.
Полученная в банкомате банкнота, тут же фотографируется и выставляется в социальных сетях, с гордой надписью: я Ленина видел глядите, граждане, что мне машинка выдала. Тем, кому банкомат такую банкноту не выдал, завидуют молча, по-мужски сжав зубы и фиги в кармане. Обладатели зеленой купюры не спешат с ней расстаться и приобрести на нее полторы пачки сигарет, или не долитую бутылку водки.
Нет! Они ее хранят в тумбочке, перед сном доставая, любуясь на портрет, и перечитывая томик Черниховского. Они не могут пустить ее в оборот.
Уж лучше остаться без без нужного продукта, но не допустить хождение новенькой купюры по рукам. Уже на банкноте рассмотрены все черточки и трещинки, знаком каждый водяной знак, каждый листик и рубашка писателя, но обладатели купюры, по праву гордятся правом первообладателя!
Вот товарищи, великая сила искусства!
Никакого удовольствия!
Вообще, всегда это получается по-разному? Иногда, конечно короче, иногда длиннее, иногда быстрее, иногда дольше. Но кто там считает эти минуты? Но за все время, что мы знакомы, еще никогда не выходило совсем одинаково. Похоже, да. Но все, равно, через некоторое время вглядываясь в себя, понимаешь, что нет, он опять испортил все удовольствие своей спешкой.
И куда спешить, спрашивается? Я понимаю, конечно, что я у него не одна. Таких, как я у него может, десять в день. А что такое, собственно?
Нет, десять, пожалуй, многовато, на десять у него никаких сил не хватит, даже при хорошем потенциале и рук. Попробуй весь день в стойке стоять!
А еще и языком работать надо, комплименты говорить. А вот восемь баб в самый раз.