Байкальский берег, если идти от Листвянки на восток, постепенно становится все круче и круче, и, спустя некоторое время, превращается в каменистый обрыв; стометровые скалы вплотную подступают к воде, и студеные волны сердито бьются об их подножия. По хрустящему галечнику мы подошли к одной из таких скал и увидели, что дальше прохода нет. Нужно было возвращаться назад, чтобы обойти прижим по верху. Еще можно было попытаться пройти вдоль скалы по торчащим из воды валунам, но их то и дело захлестывало волнами, а вода была такой холодной, что опущенную в нее руку ошпаривало, словно кипятком.
Давай пролезем по скале, предложил я.
Давай, согласилась Светлана. Она доверяла мне во всем.
И мы полезли. Мне не впервой было лазить по байкальским кручам, но эту скалу я не знал, и я бы никогда не полез на нее со Светланой, если бы не выпитое вино. Сначала лезть по скале было несложно. Мы продвигались на высоте два-три метра над водой, выискивая подходящие уступы. Там, где маленькая Света не могла сама забраться на высокую полку, я подавал ей руку и затаскивал ее наверх. Постепенно в поисках прохода мы стали подниматься все выше и выше. Я все надеялся, что вот-вот за ближайшим скальным выступом откроется легкий путь, и наше скалолазание закончится.
На высоте десятиэтажного дома, после того, как мы преодолели очередной трудный участок, я понял, что назад пути уже нет мы просто не сможем спуститься там, где только что поднялись.
Светлана, похоже, не догадывалась о нашем бедственном положении и лишь устало улыбалась в ответ на мои шутливые замечания по поводу ее скалолазной техники. Мы продвинулись еще немного, и мне стало ясно, что у нас остается только один путь прямо вверх, на вершину скалы, так как и справа, и слева открылись совершенно отвесные стены. И мы начали подъем Я лез впереди, выбирая, по возможности, такой маршрут, чтобы и она могла пройти по нему. Я уже ничем не мог ей помочь. Только подсказать, куда поставить ногу и где искать трещину, за которую можно зацепиться рукой.
Этот участок со следами свежих обрушений я заметил еще минут за десять до того, как мы до него добрались. Все это время я надеялся, что как-то удастся его обойти. Но тщетно! И вот мы стоим на совершенно уже головокружительной высоте, распластанные на скале, и Светлана в двух метрах левее и ниже меня все никак не может сдвинуться с места, потому что не достает ногой до нужного уступа.
Костя, у меня же не такие длинные ноги, как у тебя!
Светик, милая, ты передвинь руку повыше, там есть за что зацепиться, и подтянись я старался говорить как можно спокойнее.
Конечно, если б у меня были такие руки, как у тебя, я бы давно
За моей спиной, занимая полмира, угрюмо ворочался равнодушный Байкал, и холодный мертвый купол неба лежал у него на плечах, и тоскливо внизу кричали чайки. И я уже принял решение: если она сейчас сорвется, я тут же брошусь вслед за ней. Я даже и не буду пытаться выбраться отсюда, потому что никакая сила не заставит меня потом спуститься вниз, к тому, что от нее останется на мокрых глыбах И никакая сила не заставит меня жить в этом мире без нее.
Светлана все-таки смогла подтянуться, дальше пошло легче, мы поднялись еще метров на десять и (о, счастье!) выбрались, наконец, на покатый и выпуклый, как лоб великана, участок скалы, откуда уже рукой было подать до шумящих на ветру сосен верхнего леса.
Достигнув безопасного места, мы улеглись, переводя дух, на теплый шершавый гранит. Внизу, по бесконечной глади озера, морщиня ее то там, то здесь, пробегали ветры. Справа, если прикрыть глаза от солнца, можно было видеть исток Ангары, там взлетали и садились многочисленные птичьи стаи. Маленький буксир, усердный, как муравей, тянул за собой цепочку бревенчатых плотов
Светлана придвинулась ко мне, приподнялась на локтях и, глядя прямо мне в глаза, осторожно поцеловала в губы.
Я же мысленно благодарил и Байкал, и Небо, и Судьбу, благодарил всех богов за то, что они отвели от нас эту беду, за то, что они не стали наказывать меня за мою мальчишескую глупость. Еще я думал о том, какое это счастье любить такую девушку и быть с нею рядом! Думал я и о том, что я пока еще ничем не заслужил такого счастья и, если надо будет, готов отдать за него любую цену
Перед моим отъездом к месту прохождения службы мама совершенно неожиданно устроила мне проводины в духе деревенских традиций. Были приглашены все соседи и друзья, приехали родственники из Копылово и Самодурово. Наверно, русский обычай провожать на службу шумным застольем идет из тех времен, когда в солдаты «брили» на двадцать пять лет, и когда большинство родственников и односельчан фактически прощались с призывником навсегда. Я призывался на два года и вовсе не солдатом, а офицером, но все равно торжество, представляющее собой что-то среднее между днем рождения и поминками, прошло как положено, и даже не обошлось без обычной для таких гулянок небольшой драки. Самодуровские припомнили копыловским старую обиду: трактористу из Копылово присвоили когда-то звание лучшего тракториста района, хотя Пашка Самодуров, мой двоюродный брат, вспахал в тот год гораздо больше