Волошин!
Добротные шинели с петлицами и вензелями всех училищ и институтов Петербурга, потертые шинелишки и унылые форменные платья из кошлота расступились. В проеме двери выросла массивная фигура и затмила все.
Волошин, многообещающе улыбаясь, поворачивая большую кудрявую голову то в одну сторону толпы, то в другую, прошел по вестибюлю, он держал под мышкой несколько полотен в простых рамках. Следом прошли еще три молодых человека, причем, двое поддерживали третьего, который слегка запинался. За поэтами, пыхтя и отдуваясь, поспешал фотограф, взмокнув под тяжестью своего аппарата.
Ты заметила? Вот у того женские ботинки! услышала Лиля.
Две девушки с косичками, явно гимназистки, смотрели на поэтов во все глаза.
Ничего странного. Они ведь только из Парижа, весомо произнесла одна из них.
Сегодня, девочки, вы позабавитесь по-взрослому! покровительственно предрек студент в шинели с золотыми пуговицами, Это вам не на санках кататься!
Поэты прошли. И Лилю с Волей подхватила толпа: они пронеслись мимо похожих на абрикосовый конфитюр колонн вестибюля, мимо сверкающих глыб минералов, мимо скелетов древних животных. Этот круговорот не кончился и тогда, когда Лиля упала на скамью в большом зале института.
***
Я глаз, лишенный век. Я брошено на землю, чтоб этот мир дробить и отражать. И образы скользят. Я чувствую, я внемлю, но не могу в себе их задержать
Лиля растворялась в идущих потоком стихах: как это точно и полновесно сказано! Ей казалось, будто сквозь нее, как мистические вихри, проносились образы, рожденные воображением Максимилиана Волошина, и она всем существом откликалась на каждую строку.
Воля бросал на нее удивленные изучающие взгляды. Вот вспыхнул свет магния: фотограф запечатлел Макса для вечности в самом выгодном ракурсе.
Уже там, в вестибюле, увидев богоподобного, широкоплечего, вихрастого Макса так близко, что ей почудился букет из запахов весеннего Парижа, «Норд-Экспресса» и типографской краски свежих книг, Лиля стала ощущать растущее беспокойство. Воля, кажется, что-то говорил ей, а она, кажется, делала вид, что отвечает. Но ее не стало с первых же строк, которые поэт необычно подвижным, меняющимся голосом извлекал из глубин своего сознания. Лиля по привычке прикрывала глаза чтобы яснее проступила суть, а голос Макса звучал то с мальчишеской важностью, то со старческой мудростью. Его стихи гипнотизировали ее. Все в нем казалось грандиозным: и то, как он держится на сцене, и то, как отрешенно смотрит куда-то поверх голов, стоя на фоне простой ситцевой занавески
А что вы думаете о любви? спросили из зала.
Волошин моментально стал другим, будто приземлился на все лапы видавший виды уличный кот.
А что вы подразумеваете под словом «любовь»?
Задавший вопрос стушевался. Из зала зазвучали разрозненные подсказки.
Нравственная активность.
Желание служить.
А что вы думаете о любви? спросили из зала.
Волошин моментально стал другим, будто приземлился на все лапы видавший виды уличный кот.
А что вы подразумеваете под словом «любовь»?
Задавший вопрос стушевался. Из зала зазвучали разрозненные подсказки.
Нравственная активность.
Желание служить.
Пережиток!
Опьянение! заявил юноша, сидящий в первом ряду между длинным денди и тем, что в пенсне. Юноша почему-то не снял шляпы, высказавшись, он вытянул ноги и подбородок.
Макс патетически развел руками.
Опьянела, опьянела, закружилась голова, пропел он, лукаво глядя на юношу, но потом стал серьезен, как заграничный профессор эротологии, Все дело в том, что космическая, человеческая и животная первобытная природа едины. История макрокосма повторяется в микрокосме в человеке. Когда-то пересеклись дух и материя, и возникло физическое тело, наполненное вечным творческим током энергии. Человек был божественным гермафродитом, с тех пор в нем все стремится к прежнему единству. Это мы и зовем любовью, Эросом. Все вы знаете, что на низших ступенях животной лестницы есть существа эфемеры, у них нет даже рта и желудка, не то что
По залу прокатился смешок.
Господа. То, что мы на земном языке называем мужским и женским, это лишь дальний отблеск мирового разделения вселенского пола. Тело вообще не имеет никакого значения. Все, что касается телесного лишь усложняет и путает своей грубой материальностью. Объективно лишь то, что внутри нас. Внешний мир мы, как эфемеры, рождаем из себя и осязаем его пентаграммой наших чувств. Наш внутренний абсолютный человек ведет за собой наше зрение, слух, обоняние. Он один может все наше субъективное переплавить в объективное. Физическое тело должно истратиться, эволюция пойти обратным путем к своему космическому «я». И вихрь креста, знаменующего дух и материю как главный конфликт вселенной, закрутится в обратную сторону!
По мере того, как Макс увлекался темой, в зале начали сдержанно переговариваться.
Лиля вслушивалась в слова Волошина, не обращая внимания на смешки публики: да, да, именно так! Разве ее тяжелое тело это она вся? Пусть ей, Лиле, закрыты многие пути в ее земном воплощении, но разве не важнее то, что ее душа способна воспринимать мир тоньше, чем большинство в этом зале?