День четвертый
Всю ночь мы боролись со штормом. Итог довольно печальный: одна мачта сломалась и раздробила левую часть деревянных конструкций корабля. Проломленные доски, мокрая соленая палуба. Так как сна было мало, потому я ходил сонный весь день, как тень по кораблю. Вспомнил почему-то про дни, когда впервые попал на корабль. Это было торговое судно, на котором были довольно добродушные купцы и наемные моряки. Морская болезнь у меня началась довольно скоро. От этого было лихо. Перед глазами плыли круги, чуть подташнивало, но я крепился.
Сейчас я не испытывал никакой морской болезни. Просто страшно хотел спать. Еще мучила жажда, но воду приходилось экономить по той причине, что ее не хватало уже. На днище образовалась небольшая пробоина, через которую вылетели бочки с пресной водой. Одна бочка застряла, закупорив собой все. Потому работы было много. Мы откачивали воду, носились по палубе, как очумелые. Капитан кричал надсадно всем. Кажется, его гортань создана была специально для таких громогласных криков. Любой моряк на нашем корабле больше всего боится на свете не черта морского, не шторма, не пиратов, а именно нашего капитана, в которого кажется, вселяется иногда что-то хуже самого беса из глубин вод.
День пятый
Я Джон Вуд, что некогда был очень примерным пасынком своего отца, сейчас сильно изменился. Я смачно матерюсь, как и все остальные моряки. Нас море перевоспитало. Теперь мы иные, чем раньше. Шрамы исполосовали тело почти каждого из нас. У меня огромный шрам на голове, что зацепляет мое лицо еще. Его я получил в сражении с пиратами у атолла моллюсков (как по старому наименованию). Они напали на нас, пытаясь взять на абордаж «Синюю птицу». Однако мы были сильнее их и готовы были сражаться до конца. Храбрости у нас было не меньше, чем у них. То сражение мы закончили фактически ничьей. Горы трупов, и враги вновь отступали назад, улепетывали куда-то к горизонту моря, что погрузилось в марево заката.
Второе ранение я получил на левой руке. Там тоже шрам от меча и очень глубокий. Вернее его я получил от большого персидского кинжала, которым пытался меня прирезать в Каире, какой-то бородач со смуглым лицом и пепельными волосами. Ему не удалось меня убить. Я был сильнее и быстрее его. Хотя он нанес мне серьезную рану тогда. Когда я спросил его, кто послал его убивать меня, то тот ответил, что меня убить приказал советник эмира, что прибыл из Аравии в Египет, когда мы пришвартовались там. Эти слова смутили меня. Я никак не мог перейти ему дорогу, так как был простым моряком на своем корабле «Синяя птица». Может это была ошибка или совпадение. Я не знаю. Так или иначе, потом на своем корабле я залечивал свои раны. Все зарубцевалось в итоге. Я человек моря, что не боится таких шрамов и страданий
Этот день ничем не был примечательным. Мы плыли в пустоте морского горизонта. Юнга опять бубнил свои песни, когда напивался изрядно. Кажется, вина и рома на них хватает, остальным же уже ограничили доступ к алкоголю.
День шестой
Мы снова попали в шторм. «Синяя птица» трещала так сильно, как никогда. Я думал, что все мы умрем. Около двух часов ночи сначала треснула и рухнула одна мачта. Фок-мачту мы сами спилили, потому что хотели жить. Пенные волны поглотили частичку нашего корабля. На этом наши злоключения не закончились. Капитан, орущий во тьме, сообщил нам, что в трюме опять образовалась огромная дыра. Он кричал как полоумный. Дела были действительно плохи на этот раз. Я ощущал, как наше судно проседает и сильно. Спустившись вместе с остальными моряками в трюм по скрипучей лестнице, я обнаружил, что там совсем безнадежная ситуация. Как тени плясали скользкие силуэты крыс, которые убегали прочь. Мы же пытались спасти ситуацию. Юнгу смыло куда-то в море через прореху, которую он пытался заставить бочонками с еще одним моряком.
К часу третьему ночи, а может четвертому нас прижало к какому-то берегу. Крах был неминуем. Я едва ли спасся ли от хрустящих досок «Синей птицы». Скалы холодные и грозные были последним нашим испытанием. Корабль весь повалился на бок. Я помню, как в сырой соленой мгле падал куда-то в пустоту. Кто-то стонал в эти минуты. Кто-то умирал. Море ревело так сильно, что каждый из нас понимал, что морская стихия уничтожит нас с легкостью, если только судьба не будет благосклонна к нам.
Я молился Богу за долгое время. Выбирался из залитого водой трюма, в котором плавали коробки, бочки и щепки «Синей птицы». Снаружи было не лучше. Неистовый дождь хлестал в лицо. Сильный ветер заставлял закрывать глаза, хотя там во тьме ничего не было видно. Мне чудилось в тот момент, что я еще слышу басистый голос капитана, что отдавал команды погибающему кораблю. Это всего лишь был ветер
Если небо и слышит нас людей, то только тогда, когда мы сильно молим Его при свете ли зори, или в полдень. Я пробирался по скользкой палубе погибающего корабля, почти в бессознательном состояние уже смог спуститься куда-то на скалы, и бежать, что есть силы как можно дальше от моря
Где-то там, в сырой тьме в грохоте неба и моря, я заснул просто от неимоверной усталости и перенапряжения. Хотя это была тревожная дрема, пронизана периодическими пробуждениями. Я нахлебался воды, пока выбирался из трюма, и просто едва ли не утонул, как тот же наш юнга.