Потому что друзья по окопам
Заплатили за это собою
На просторах своих и Европы,
На полях их последнего боя,
Чтоб страница не перечню павших,
А стихам, чтобы белое поле
Восклицательным знакам читавших
Не крестам, не осиновым кольям.
Но ложатся в подраненном беге
Многоточия краской снигирной,
Многоточия чёрные в снеге
Прожигают горячие гильзы,
И свистят перелётные пули
На страницах гибридного фронта.
A для книги погибших вслепую
Только смерть оставляет экспромты.
И строка пулемётная чертит
От рожденья к поминкам и тризне
Перед датою минус от смерти
Этот знак вычитания жизни.
Возраст
«Старение! Здравствуй моё старение!
Крови медленное струение»
(И. Бродский)Возраст.
Всегда оцифрован контекстом,
Меню предпочтением, тестом
На тугость белья и фасонность,
Удобство его и кальсонность
Ворса.
Возраст.
Стакан сохраняет огранку
Для времени жизни в пространстве,
И жидкость, толящая жажду,
Всегда над собой умножает
Воздух.
Возраст.
Он может быть уровнем средним,
Ещё настроенью не вредным,
В нём женщина люба мужчине
Не только стиральной машины
Возле.
Возраст.
Потом он мучительный возглас
У зеркала. Гордости вовсе
Дошкольной лишённый с гребёнкой,
Унесшей последний и тонкий
Волос.
Возраст.
Наличие возраста. Годы.
Ещё перемены погоды
Свеча переносит, а шкура
Чувствительна к температуре
Воска.
Возраст
Когда на анализ пробирку
Сдают. На лодыжке же бирка
Листок родословного древа,
Что в пламени века скорее
Хворост.
Война любимая жена
Война любимая жена!
Как хорошо, что есть она
У нас.
Ученья псевдобоевик
И имитация любви
Одна.
Военный должен воевать,
А не качать себе права,
Оклад.
Зови труба, зуди плечо,
Попасть туда, где горячо,
Он рад.
Снаряда вой над головой,
Крючок утоплен спусковой
Вот жизнь!
Не блядовать, а воевать,
С женой-войною на кровать
Ложись.
Она из тех, кому река
Препятствие, раз глубока,
А лес
Прикрытие манёвра, не
Корзинка с рыжиком на дне
И без.
И здесь, куда он призван был
Повесткой-пулей от судьбы,
Видней,
Что пожил на земле не зря,
Раз крыши под душой горят
На ней.
Волны
Телемачты, и волны то к ним, то от них
Над моей Атлантидою стонут
По дорогам страны от весны до весны,
Погружая в свои баритоны.
От стены до стены, от песка до песка
Постоянно колеблется что-то
Мастерство скрипача, дирижёра рука
И процентною ставкой частóты.
Чехарда президентов священный устой
С чередою политпотрясений,
Я плыву над свободой как рифом, зато
Независим, стихами рассеян.
Колебания мнений и их амплитуд,
Колебания биржи, погоды,
На закате процента спиртного во рту
Или птичьих помех на восходе.
Беспокойное поле, и я в нём пока
Колосок или вектор в сомненьи,
И ползут, как диваны, над ним облака,
Где и боги порой сатанеют.
Вписалось прошлое в тетради
Волны
Телемачты, и волны то к ним, то от них
Над моей Атлантидою стонут
По дорогам страны от весны до весны,
Погружая в свои баритоны.
От стены до стены, от песка до песка
Постоянно колеблется что-то
Мастерство скрипача, дирижёра рука
И процентною ставкой частóты.
Чехарда президентов священный устой
С чередою политпотрясений,
Я плыву над свободой как рифом, зато
Независим, стихами рассеян.
Колебания мнений и их амплитуд,
Колебания биржи, погоды,
На закате процента спиртного во рту
Или птичьих помех на восходе.
Беспокойное поле, и я в нём пока
Колосок или вектор в сомненьи,
И ползут, как диваны, над ним облака,
Где и боги порой сатанеют.
Вписалось прошлое в тетради
Вписалось прошлое в тетради,
Дождя копируя наклон,
Что и рoвнял, и вправо ладил,
А почерк, делая назло,
Скакал, резвясь, по лужам-кляксам,
Ручьями на поля стекал.
Его выравнивала в классах
Педагогичная рука,
Воспоминаний чудный лепет
Училa уплощать до лжи,
Чтоб помнить правильно о лете,
А после правильно про жизнь;
Не славить птиц, будивших клёны,
И блеск осколочный росы
В траве, бутылочно-зелёной,
Вовек не видевшей косы,
A лгать послушно и подкрышно
О том, что главное коса.
«Переписать!» как будто слышу.
Когда б я мог переписать!
Всплакнём, декабрь
Всплакнём, декабрь, на брудершафт,
Ты мне в друзья всегда покроен
Тебе ли пить не разрешать
Порой, когда редеют кроны?
И нам обычно по пути.
Ты правь, а я к тебе в пролётку.
Пока в руках возницы стих,
А не весло, и воздух в лёгких
Не остудился до нуля,
Потом безвыдохно зашкалил,
Вези в январь, до февраля
В санях с январским выпью шкалик.
Даст бог, доскачем до весны
До той воскресности недели,
Когда и днём приходят сны,
Стеля подснежники постелью,
A полночь катит по земле
Апрельской разбитной кибиткой.
Но вверх ли мне на склоне лет,
Где жаром полдня быть убитым?
Что можно в полдень написать,
Когда сникают гривы клёнов,
И влага пота в волосах
Стекает через лоб солёно?
Не горькое тепло слезы,
А охлаждение для кожи
Возница, в лето не вези,
Я в мае выйду у подножья.
Выздоровление дня
У дня был жар и
Глубокий обморок,
И пахли иодом
Грибы у заводи,
В ней отражалась
Симптомом облачность,
Дразня исходом,
Известным загодя.
Ничто не лечит,
Как кризис на́ небе
И непогода
С дождём отчаянным,
Чьи ветви хлещут
Вернуть в сознание,
Что то уходит,
То возвращается.
Следы затрещин
Щекам оконным и
Губам карнизов
Остались листьями,
А ливень лечит,
Но где-то около
Ушёл на вызов
Тропинкой склизкою.