Да я что, бабы бают, староста тут же поторопился отвлечься от начатой им темы, словно и самому неудобно стало от пересказа никчемных сплетен, а что душа по нашему вопросу скажешь, бунтовать нам или мирно решим вопрос о заработках?
Лиза помрачнела.
Дядька Пантелеймон, мне наш новый эконом опекун мой, так ничего и не сказал. Одно твердит увидите, всё хорошо будет. А вы, дядька Пантелеймон, с мужиками сами к нему придите, да расспросите, я тоже понаблюдаю, как этот столичный сноб объясняться с вами будет.-
Староста ухмыльнулся, с прищуром глядя прямо в глаза Лизы: к бунту призываешь, графинюшка?
Господь с вами, лишь всплеснула руками Лиза, округляя возмущенно глаза и, все-таки не удержалась, тихо добавила, всего лишь к небольшому неповиновению, в пределах допустимого.-
А мы так и сделаем, Елизавета Дмитриевна, стукнул даже по столу уверенно староста, пусть объяснит, он человек для нас новый, мы и знать его не знаем. Что он там себе удумал, а то и нам, и тебе убытка бы не было.-
Это точно, уверенно подытожила Лиза, а потом, оглядев горницу, спросила, а где Аграфена Егоровна?
Да, по хозяйству хлопочет, наверное. Петька, ты кликни мать-то, да поспешает пусть. Дело к ней у графини имеется-.
Ой, батюшки, а я-то не прознала, что гости такие у нас, а ты, старый, сидишь. Давай я хоть кваском тебя, барыня, угощу, озабоченно заговорила хозяйка дома, переступая порог горницы, явно торопясь явиться перед ясные очи юной графини при получении известия от сына.
Не откажусь, Аграфена Егоровна, у вас всегда славный квас, улыбнулась на такое старание Лиза.
Хозяйка обернулась быстро, неся из прохладной каморы глиняную кружку кваса, настоянного на ржаных сухарях с травами. Лиза не стеснялась, залпом осушив кружку, и ведь действительно, одно удовольствие квас в такую нешуточную жару.
Аграфена Егоровна, вы ведь кружева плетете, заграничным «блондам» не уступят, начала она разговор о том деле, по которому она, положа руку на сердце, и ехала, ставя на струганый стол кружку, а уж что там ей опекун наказал, она пока и думать об этом не особо хотела.
Да, что ты, барыня, всплеснула руками Аграфена Егоровна, баловство все это.-
Ладно, мать, ворчливо заметил Пантелеймон Данилович, он хоть вида не показывал, но тайно весьма гордился, признанным односельчанами, талантом своей жены, что есть, то есть.-
Вы других селянок не откажитесь обучать? А я бы вам за работу платила, сейчас такое кружево очень ценится, мы с Яном Карлычем обсуждали, в Петербурге лавку открыть можно, да, я бы и заграницу вашу работу наладила бы.-
Ну, не знаю нерешительно выдохнула Аграфена Егоровна.
Да, что тут думать, даже вспылил Пантелеймон Данилович, еще бы, такое предложение, плата за «сидеть на лавке», чего-то там ковыряя, мурлыкая себе под нос в свое удовольствие, дело барыня говорит, вместо того, чтобы девкам зимой по посиделкам из избы в избу бегать, та с парнями жаться, пусть сами на приданое зарабатывают. Покумекаем, графинюшка, как лучше обставить всё и тебя известим, уверенно решил за жену дядька Пантелей.
Ну и славно, сказала Лиза, вставая. Не было у нее привычки попусту время тратить на разговоры, обсудила нужное, пора и честь знать, другие дела ждут: загостилась я, пойду уж, и Лиза в сопровождении тут же подскочившего Пантелеймона Даниловича, прекрасно знавшего привычки своей юной хозяйки, шагнула к двери. Выходя на высокое деревянное крыльцо, Лиза отметила, как Иван торопливо шагнул в сторону, подальше от Глаши, чтобы родительские глаза, выходящего следом за барыней отца, не узрели ничего подозрительного. Отметила, как звездочками горели девичьи очи, а яркий румянец на щеках выдавал отнюдь небезынтересное времяпровождения Ивана и только сейчас, вот в самый этот момент, Лиза вспомнила все-таки об, если не основной цели своего визита к старосте, но уж не менее важной точно просьбу Андрея Николаевича.
Ах, да, воскликнула Лиза, Иван, поди сюда-.
Иван, не спеша, с достоинством подошел к ней и Пантелеймону Даниловичу, сошедшим уже с крыльца, держась за рукоять кинжала в богато украшенных орнаментом, выбитым на металле, ножнах, заткнутом по горскому обычаю за пояс.
Дядька Пантелеймон, это Иван ординарец моего опекуна, он периодически наезжать к вам будет.-
Пантелеймон Данилович протянул руку Ивану: ну, здоров, мил человек.-
Лиза продолжала: тут дело очень важное. Могут чужаки появиться, если кто подозрительный покажется, вы с Петром дайте знать. Действий никаких не предпринимайте. Просто погляньте, но нам в поместье сразу же сообщите.-
Чужаки, тут же призадумался дядька Пантелеймон, у нас тут только, где-то седмицы три, юродивый на паперти трется, приблудился откуда-то. Я спрашиваю, откуда будешь, мил человек, а он мыкает, головой мотает, пальцем в небо тыкает. «Оттуда послан, прям оттуда, оттуда прибыл, туда и уйду,» баит. Что с него взять блаженный. «Ну, на тебе копейку», говорю, он истово крестится, глаза радостные, кивает и опять чушь несет. «Ты даешь, я больше дать могу.» Дурачок. Ох и развелось их по краю нашему, прошлый год юродивая, такая же блажная была