Чопорные старухи в платках-убрусах, по-старинке схваченных под подбородкам, поверх вышитых, нарядных, праздничных шапочек-повойниках, выходящие с утренней службы, неодобрительно глазели на всадников, поджав сухие губы, но склоняли головы, приветствуя свою барыню. Нарочито суровые, чай после службы шли, всё под присмотром тех же старух, лица молодиц, зыркающих глазами из-под цветастых платков, уже по-новому завязанных узлом под подбородком. Зыркали, правда, более с любопытством, чем с непонятным немым укором, как старухи, склоняясь, перешептывались, кивая откровенно вслед проезжающим.
Что-то, барыня, не очень жалуют вас селяне, усмехнулся в пшеничные усы Иван, ишь, как косятся.
Лиза спокойно улыбнулась.
А я никому и не пытаюсь понравиться, тем более местным селянкам. Не понятно им все, что я делаю, не понятны мои стремления, вот и косятся, а по мне пусть болтают, главное, чтобы нос не совали, да по простоте своей душевной, не мешали.-
Дом старосты, добротный, рубленый из больших бревен, стоял почти с краю села на очередном пригорке, на который поднялись, предварительно нырнув в явно обозначенной ложок между сельскими огородами.
Лиза с Иваном въехали в открытые, крепкого теса, ворота двора дома старосты.
Ой, Петр, смотри, каких гостей бог послал!
Глаша стояла у ворот, и Лиза заметила, как радостно зажглись ее глаза, при виде казака, въезжающего во двор следом за барыней. Иван пытался спрятать улыбку в своих пшеничных усах, но не выдержал и расплылся, сверкая белыми зубами.
Петр, бог в помощь, обратилась Лиза к шагнувшему ей навстречу молодому здоровому парню, спрыгивая с лошади.
Да, вот, возим сено с луга, объяснил тот, кивая на лошадь, запряженную в большую телегу. Он с явным неодобрением глянул на зардевшуюся под короткими, но откровенными взглядами, сестру, которые бросал в ее сторону усатый казак.
Еремей, давно не видела тебя, обратилась Лиза к стоящему у телеги лохматому молодому мужику с кучерявой бородой, настороженно наблюдающему из-под насупленных бровей за нежданными гостями.
В Петербурхе я был, на заработках, буркнул коротко мужик.
А, лишь протянула Лиза.
К нам он в работники устроился, на время, пояснил подошедший Петр, вставая рядом с Лизой.
Иван, ты подожди меня здесь, обратилась Лиза к Ивану. Иван лишь кивнул в ответ, и Лиза отчетливо увидела в торопливом его молчаливом ответе нескрытное желание воспользоваться оказией и остаться рядом с Глашей.
Елизавета Дмитриевна, пойдемте в дом, к бате. Я проведу вас.-
Немногословный Петр был очень серьезен и важен. Еще бы опора отца, а, в общем-то, бесхитростный парень с добродушным нравом. Хотелось ему накостылять казаку за переглядки с сестрой, точно читалось на его лице, но приезд барыни требовал внимания.
Дядька Пантелей, ты чего опять хворать вздумал, деловито воскликнула Лиза, входя в большую чистую горницу, устланную полосатыми, вытканными умелой рукой хозяйки дома, половиками. Почти треть комнаты занимала выбеленная русская печь. Вышитые занавески, аккуратно прихваченные посередине белой тесёмкой, обрамляли небольшие окна и, напротив входа, богато украшенный вышитыми полотенцами, отделанными кружевами ручной работы, красовался иконостас.
Староста Пантелеймон Данилович, крепкий мужик с уже тронутыми сединой, когда-то черными, как смоль, волосами сидел за большим деревянным столом, отсвечивающим янтарной желтизной чистого струганого дерева.
Да колики меня измучили, матушка-графиня, спасу нет, страдальчески скривился он.
У доктора был, дядька Пантелей? строго спросила Лиза.
Да был я у твоего дохтора, да только он одно твердит на ночь жирного и тяжелого не ешь, тогда и коликов не будет, ну где ж это видано ни мясца, ни сальца не есть, я чё на ночь одни огурцы кушать буду? Так я и вовсе не усну, а только промучаюсь, произнес в сердцах дядька Пантелей, как будто совет доктора лишал его чего-то жизненно важного и такого привычного, что вызывало в этом крепком мужике сплошные страдания.
Дядька Пантелей, а доктор-то прав, ты ж не молод уже, вот и тяжко тебе, меняй привычки.-
Да, барыня, и ты туда же, Пантелеймон Данилович лишь рукой махнул. Лиза рассмеялась: да привезла я тебе капли, после еды на ночь по ложке принимай, легче будет.-
Ну, слава богу, а то ведь мне тадысь помогли твои капли, графиня, даром, что бабы бают, будто колдунья ты скрытая, по окрестностям, мотаешься, чего-то собираешь, да во дворце своем и колдуешь.-
Еще, что бабы бают?
Да, пока вреда от тебя нет никакого, вроде и ничего им не надоть, но любопытные
Дядька Пантелей, ты хоть понимаешь, была бы я ведьмой, в деле с организацией больницы в селе батюшке моему не помогала, и доктора у вас бы не было. Зачем доктор, коль сама бы чудеса творила, людей на ноги ставила, а потом души людские воровала и в общем, не знаю, чем там еще ведьмы занимаются, не хочу я эти глупости пересказывать.-
Еще, что бабы бают?
Да, пока вреда от тебя нет никакого, вроде и ничего им не надоть, но любопытные
Дядька Пантелей, ты хоть понимаешь, была бы я ведьмой, в деле с организацией больницы в селе батюшке моему не помогала, и доктора у вас бы не было. Зачем доктор, коль сама бы чудеса творила, людей на ноги ставила, а потом души людские воровала и в общем, не знаю, чем там еще ведьмы занимаются, не хочу я эти глупости пересказывать.-