Мне нужно, что-нибудь вроде этого, я достал из кармана выгоревшую на солнце вырезку из газеты с изображением острова.
Вам на когда? спросила сотрудница турфирмы так, будто поняла по пальме, какой именно остров изображен на фотографии.
На сейчас, ответил я.
Девушка кивнула и принялась щелкать клавиатурой. Она была полностью поглощена процессом и, конечно, не могла видеть, как за моей спиной отрастает новый хвост.
***
Байрон лежал на диване и смотрел телевизор. На шее вновь болтался золотой колобок. По ящику шли новости, рассказывали о каком-то российском туристе, сгоревшем в бунгало на Мальдивах. В кадре появились остатки хижины, а в углу экрана промелькнула ящерица с коротким хвостом.
Вот уроды, сказал Байрон, нажрутся, а потом горят.
Прозрачная
Фиолетовые борода и усы превратили Божью матерь в пухлого трансвестита. Перекрестившись на всякий случай, я плюнул на икону и попытался оттереть инородную растительность пальцем, но вышло только хуже. Мой малолетний племянник стоял с фломастером напротив меня и улыбался. Он ждал, что я оценю его творческие способности. Хоть борода и усы получились и вправду хорошо, мне пришлось отвесить говнюку подзатыльник.
Чтобы взять чужую вещь, нужно для начала спросить. Отец тебя не учил? грозно произнес я и вновь принялся оттирать фломастер, на этот раз футболкой.
Малой заныл и спрятался в прихожей.
Попытки вернуть лицу Богоматери божеский вид ни к чему не привели. Желтоватая кожа благодаря моим стараниям приобрела фиолетовый оттенок, но борода и усы никуда не делись. Икона пришла в негодность. Это было очевидно. Впрочем, проку от этой штуковины я не видел и раньше, чего нельзя сказать о жене, которая питала к святой необъяснимую любовь.
Завернув икону в пакет, я вышел в прихожую. Племяш услужливо подал мне шлепки и переместился на безопасное, по его мнению, расстояние.
Никаких карандашей, ручек, фломастеров и красок. Понял? спросил я.
Пацан стал быстро кивать, отступая в комнату.
***
Я стоял возле мусорного контейнера и вспоминал наставления матери о разбитых градусниках.
Никогда не выбрасывай градусники в мусорку, говорила она, смывая крохотные металлические шарики в унитаз, в них содержится ртуть. Это может навредить экологии.
Что делать с испорченными иконами мать не говорила. Могут ли они нанести ущерб экологии? От греха подальше пакет с оскверненным изображением богородицы я опустил на землю рядом с грудой журналов о здоровье.
Здравствуйте, раздался дребезжащий голос тети Клавы, постоянной гостьи помоек.
Здравствуйте, ответил я, не оборачиваясь, и быстро зашагал в сторону от дома. Будь у меня счетчик Гейгера в кармане, он бы наверняка предупредил о надвигающейся опасности.
Доброго дня вам, послышалось уже чуть тише.
Да-да, и вам, почти неслышно отозвался я.
Надеяться, что жена не заметит исчезновения иконы, было бы слишком самонадеянно, но и ничего не делать я не мог. В нескольких кварталах от меня находился храм. Рядом с ним наверняка есть церковная лавка, в которой, по моим представлениям, должен иметься отдельный склад с портретами божьих мам.
Как только я прошел под коваными чугунными воротами, украшенными фигурой распятого Иисуса, в кармане завибрировал телефон. Мне удалось прочитать «ат Антон».
Ты ударил Павлика? заверещал в динамике голос брата.
Успокойся, озираясь, ответил я, пришлось дать ему подзатыльник. Если бы ты знал, что он сделал
Какая разница! перебил Антон, Детей бить нельзя!
Он испортил икону моей жены
И что? Это не повод распускать руки! Я забираю его! И в наказание оставляю открытой квартиру! Пусть ее украдут!
Я хотел поправить брата, сказать, что квартиру можно обокрасть, но никак не украсть, однако истерика уже прекратилась. Разговор был окончен. С экрана на меня смотрели два рисованных кошачьих глаза, зрачок одного из которых заменяла иконка браузера.
Незапертая квартира могла навести ужас только на такого придурка, как мой брат. Я представил Антона, усаживающего молодого Пикассо в детское кресло, и усмехнулся. Что за нелепая угроза? Наверное, он думал, стоит ему тронуться с места, как люк возле моего дома отъедет в сторону, а из черной дыры канализации, позвякивая отмычками, вылезет тип в черной одежде.
Как ни странно внутри церковной лавки пахло не ладаном, а свежей краской. Перед тем как подойти к прилавку, я прислонил ладонь к стене, потрогал дверную коробку и саму дверь. Источник запаха находился не здесь, возможно, красили в соседней комнате, из которой вышла старушка в цветастом халате.
Доброго дня, сказала бабуля и от этих слов меня передернуло. Я тут же вспомнил тетю Клаву, волочащую в свою нору полиэтиленовые пакеты. Из пакетов постоянно что-то капало. То, что недавно по подъезду прошлась тетя Клава, можно было определить по ведущей к ее квартире мокрой дорожке.
И вам, как можно более добродушно ответил я и стал рассматривать иконы.
Церковная лавка была похожа на комнату моего деда. Старик до чертиков боялся страшного суда и потому половину пенсии спускал на всякие религиозные побрякушки. Год назад я наведался к нему, чтобы одолжить немного денег. Дед лежал на диване и смотрел «Адвоката дьявола», а точнее подсматривал сквозь пальцы, поскольку на экране шла эротическая сцена.