Травы качнулись. На миг у меня перехватило дыхание. Только на миг. Нет, конечно, из зарослей осоки не выступила Кошачья королева. Кто я такая, чтобы удостоиться?..
Нищий оборванец шагнул к ручью, зачерпнул воды, поднес к губам полную горсть, отбросил капюшон и на меня глянули самые невероятные синие глаза, какие только можно вообразить. Куда там бирюзе моря и небесной лазури в погожий день! В ясную пору слишком бесстрастны обе эти стихии, слишком спокойны. В его же глазах отражалось что угодно, только не спокойствие. Это были самые сумасшедшие, самые отчаянные, самые веселые, самые бесстрашные, самые дерзкие глаза! Радость жизни, безрассудство, доходящее до безумия, бурлили в них водоворотом солнечных бликов.
Я уставилась на него, позабыв о приличиях. Потом вспомнила, но все равно не могла оторваться.
Он тоже таращился на меня, приоткрыв рот, а вода утекала сквозь пальцы. Еще бы! Не каждый день встретишь столь великолепное пугало. Репьи в волосах, лицо покрыто волдырями и заляпано земляничным соком, руки исцарапаны, вся взмокшая, вдобавок в перепачканной землей и ржавчиной одежде.
Что ж, такова моя удача. Иные показываются кавалерам в шелке и бархате парадных одеяний, с драгоценными камнями в прическах. А что взять с трактирной дурочки? Как ни старайся воспитать и приукрасить, деревенщина и есть деревенщина.
Наконец он тревожно заозирался по сторонам, и я освободилась от наваждения. Мельком отметила, что лицо у него худое и обветренное, черты не отличаются правильностью, а рыжеватые патлы растрепаны. Был он, пожалуй, одних лет со мной. В деревне считался бы взрослым мужчиной. При дворе (где наук постигают больше и взрослеют дольше) зеленым юнцом.
Ты кто? спросил он, удостоверившись, что вокруг кроме меня нет ни души и разом престав волноваться. Что ты здесь делаешь?
Живу, донельзя глупо ответила я.
Прямо на пустыре?
Нет, в замке, пояснила я еще глупее.
Что же ты здесь делала?
Землянику собирала, я лихорадочно пыталась отыскать взглядом хоть ягодку. Не хватало еще, чтобы он заподозрил неладное и предостерег дядю.
Вероятно, перепачканные руки и губы служили отличным доказательством, потому что он фыркнул:
Странное занятие для знатной дамы.
Кто бы мне выговаривал, а?! Моя доля королевской крови немедленно взбунтовалась.
Что ты знаешь о благородных дамах, голодранец?
В глазах его приугас водоворот солнечных бликов. Похоже, я коснулась того, чего касаться не стоило.
Не суди по одежде, можешь обмануться.
Судить и впрямь не стоило. Сеньора с простолюдином не спутаешь, хоть в какое рубище наряди. Голову под топор положу синеглазый оборванец не просто безвестный бродяга. Может, его жизнь перевернутое отражение моей? Я против воли вознеслась, он низринулся?
Зато его любопытство превосходило мое собственное.
Ты что ж, предпочла изысканным яствам лесную землянику? Впрочем, судя по твоей худобе, при дворе есть вообще не принято.
Это корсет, огрызнулась я.
Кажется, поспешила голову под топор класть. Никакой он не вельможа, если меня худышкой счел. По дворцовым меркам я корова деревенская.
Неужто? он оценивающе сузил глаза, вновь полные солнца. Да, под корсетом есть, на что посмотреть.
Я едва удержалась от простонародного жеста, должного указать наглецу его место.
Не пора ли ответить, что сам здесь делаешь?
Если думала застать его врасплох и смутить напрасно, легче было смутить древесный ствол. Синеглазый проходимец весело подмигнул.
Ищу чем поживиться.
Однако! Заявить первой встречной, что он воришка? А если я кликну стражу? Нынче же угодит в колодки, а завтра побредет из города одноруким калекой.
Сболтнуть такое глупость, превосходящая даже мою. Он не выглядит дураком. Что это? Вызов судьбе? Желание испытать собственную храбрость и удачу? Недаром его взгляд полыхает отчаянным безрассудством. Или
Нет. Нет, конечно. Не испытывает он судьбу, не щеголяет дерзостью. Просто отводит опасность от моего дяди. Ловкач, нырнувший в приоткрытую дверь что может быть убедительнее? Зазевавшимся часовым, конечно, попадет. Но тем дело и ограничится. Никто не возомнит: мол, оборванца впустили в замок намеренно, не кинется отыскивать сообщников.
Этот проходимец осознанно принимал на себя риск, и риск немалый! Кто же он все-таки такой? Зачем понадобился моему дяде?
Как бы намекнуть, что я ему не поверила? Пусть дурочкой не считает.
Воришка? А может, подданный Кошачьей королевы?
Он не стал дожидаться нового града вопросов.
Ну, если кроме земляники здесь поживиться нечем
Меня снова обдало синим пламенем его взгляда. Затем последовал небрежный взмах руки. Травы сомкнулись за его спиной, сердито загудел потревоженный шмель, и все стихло.
Только теперь я осознала, что синеглазый юнец с возмутительным нахальством обращался ко мне на «ты».
Идти следом было бесполезно. Он, конечно, тщательно запер калитку.
Я могла бы сложить тысячу историй о том, кто он такой. Пожалуй, единственное, что я умела сочинить истории. В трактире часами внимала болтовне постояльцев, а потом, меняя имена и события, превращала злодеев в драконов, наделяла добрых и щедрых людей волшебным даром. Рассказывала сказки, и самые непоседливые мальчишки могли часами слушать.