Но не тонем, подхватил монах.
Не тонем, согласился Сарвил. Однако же и не плывём. Нам просто некуда плыть Взять предопределение. Мы достаточно просто можем узнать свою судьбу, а при определённых условиях и изменить её. И почти никогда этого не делаем. Всё в том же отличии от людей Кузни, которые ищут знаки предопределения во всём, находят их и потом внушают себе, что предсказание сбывается хотя как раз у них-то, бедняг, и нет никакой судьбы. Никакого предопределения. И кто из нас более счастлив? Не знаю
Кто более счастлив человек или его тень на стене? спросил монах. Актёр или роль? Странно спрашивать так Риторический вопрос, который предполагает только один ответ.
Да, сказал Сарвил. Но, как правило, самые интересные ответы возникают именно тогда, когда на риторические вопросы отвечают не по правилам Я вам не наскучил своими рассуждениями?
Что вы. Встречное рассуждение. По убеждению склавов, Бог Создатель жив и странствует по миру, созданному им, в обличии какого-то самого последнего нищего, чтобы узнать всё о несовершенствах созданного им мира. Времени у него вечность Допустим, он спросит вас об этих несовершенствах. И что бы вы ответили? Что вы устранили б из мира?
Я всерьёз задумывался об этом, сказал Сарвил спокойно. Немного иначе, правда: что, если появится новый чародей, не менее могущественный, чем был Бог в молодости? И, разумеется, захочет переустроить этот мир
И вы пришли к какому-то выводу?
Да. Вряд ли этот вывод вас обнадёжит.
Надежды обрести не тщусь
Он просто создаст новый мир и уйдёт туда, уведя часть людей. Поскольку без простых людей чародей есть нуль, ничто, ровное пустое место. А чтобы люди пошли с ним, сделает жизнь здесь невыносимой
И никак иначе?
Сарвил не ответил. Монах посмотрел на него. В розовато-синих сумерках лицо малого чародея казалось совсем тёмным, коричневым. Губы быстро-быстро шевелились, но не как при разговоре, а будто умирающий от жажды человек ловит губами тонкую бегучую струйку воды
Помочь? монах подхватил его под локоть. Отвести вас на койку?
Сарвил с трудом кивнул.
Когда спускались по трапу, монаху показалось, что запах тления усилился
Прошло несколько дней, коротких и тягучих одновременно. Стих ветер, низкие истрёпанные облака остановились, набрякли и полились на землю холодным, но всё же не замерзающим на лету дождём. С деревьев тяжело падали зелёные, однако уже умершие листья.
Я всерьёз задумывался об этом, сказал Сарвил спокойно. Немного иначе, правда: что, если появится новый чародей, не менее могущественный, чем был Бог в молодости? И, разумеется, захочет переустроить этот мир
И вы пришли к какому-то выводу?
Да. Вряд ли этот вывод вас обнадёжит.
Надежды обрести не тщусь
Он просто создаст новый мир и уйдёт туда, уведя часть людей. Поскольку без простых людей чародей есть нуль, ничто, ровное пустое место. А чтобы люди пошли с ним, сделает жизнь здесь невыносимой
И никак иначе?
Сарвил не ответил. Монах посмотрел на него. В розовато-синих сумерках лицо малого чародея казалось совсем тёмным, коричневым. Губы быстро-быстро шевелились, но не как при разговоре, а будто умирающий от жажды человек ловит губами тонкую бегучую струйку воды
Помочь? монах подхватил его под локоть. Отвести вас на койку?
Сарвил с трудом кивнул.
Когда спускались по трапу, монаху показалось, что запах тления усилился
Прошло несколько дней, коротких и тягучих одновременно. Стих ветер, низкие истрёпанные облака остановились, набрякли и полились на землю холодным, но всё же не замерзающим на лету дождём. С деревьев тяжело падали зелёные, однако уже умершие листья.
Отрада, хотя к концу второго дня пришла в сознание, всё же была необыкновенно слаба, Алексей брал её руку в свою и поражался: кисть казалась тряпичной. Знахарь, совсем перебравшийся в дом старосты, старался не допускать Алексея до больной, видя, как оба мучаются и, очевидно, понимая истинную причину этой муки.
Алексей ловил себя на том, что не может отойти от этого дома далеко, что ходит вокруг и тогда наперекор себе находил дела где-то вдали. Так, он узнал, что в соседней деревне несколько месяцев назад, как раз накануне вторжения, умер внезапной смертью купец, везший Афанасию Виолету два воза петард, шутих и фейерверков заказанных в преддверии свадьбы сестры акрита, красавицы Софии. Но купец умер, акрит где-то с армией, если жив ещё, сестра так и не приехала Возы же стоят, где стояли: в общественных сараях. Все боятся пожара и готовы избавиться от опасного имущества.
На следующий день Алексей уже копался в аляповато разрисованных ящиках. Да, акрит Афанасий намерен был от души порадовать сестрицу
Даже если безжалостно выбрасывать всё сомнительное, чистого пороха набиралось пуда четыре.
Кузнец и оба плотника, с которыми Алексей тут же очень настойчиво побеседовал, отнеслись к идеям его с обычной деревенской недоверчивостью, но согласились сделать всё так, как он просил. Кузнецу он дал в помощь четверых воинов, и к вечеру они приволокли с болот десяток пудов ржавого железа: там оно «созревало», зарытое под кочками; Алексей знал этот способ получения высококлассной стали, верный, но безумно длительный. И то, что кузнец согласился пожертвовать для него таким количеством заготовок, говорило о многом.