Я докладывалъ вамъ, въ какой обстановкe умеръ банкиръ. Полицейское дознанiе успeло выяснить, что при его супругe въ качествe признаннаго друга дома состоялъ Загряцкiй. Древнее изреченiе вамъ извeстно: Is fecit cui prodest. Мы о?б?я?з?а?н?ы подозрeвать всeхъ тeхъ, кому могла быть выгодна смертьФишера. Если хотите, это съ моей стороны даже не подозрeнiе, а, такъ сказать, выполненiе формальной служебной обязанности. Розыскъ, кстати, сообщаетъ дурныя свeдeнiя о Загряцкомъ: человeкъ безъ опредeленныхъ занятiй, съ сомнительнымъ прошлымъ, хотя и хорошей семьи, картежникъ, кутила и мотъ, жившiй на счетъ Фишеровъ и очень хорошо жившiй... Вы его знаете?
-- Я встрeчался съ нимъ у Фишера.
-- Совпадаютъ ли ваши свeдeнiя или хотя бы ваше впечатлeнiе съ той характеристикой Загряцкаго, которую даетъ розыскъ?
-- Не берусь вамъ отвeтить, я слишкомъ мало его знаю... Я съ большимъ трудомъ повeрилъ бы, что онъ способенъ на убiйство.
-- Но все же повeрили бы?
-- Какъ повeрилъ бы о комъ-угодно другомъ.
Слeдователь посмотрeлъ на Брауна.
-- Такъ-съ.. Ну, немного же вы мнe сообщили. Не знаете ли вы, кто изъ друзей или знакомыхъ семьи Фишеровъ могъ бы разсказать намъ побольше?
-- Фишера знали очень многiе. Тысячи людей знали его такъ, какъ я. Изъ близкихъ же... Позвольте подумать... Нeтъ, никого не могу вспомнить. Конечно, дочь. Но она живетъ заграницей и не идетъ въ счетъ...
Въ дверь постучали, въ комнату вошелъ мосье Берже. Онъ приблизился къ слeдователю и сказалъ ему вполголоса:
-- Одинъ персонъ желайтъ ситшасъ видeть господинъ судья.
-- Кто такой? -- спросилъ Яценко.
-- Son Excellence Monsieur Fedossieff,-- сказалъ значительно управляющiй гостиницы.
На лицe слeдователя изобразилось удивленiе.
-- Федосьевъ? -- проговорилъ онъ.-- Пожалуйста, просите...
Онъ всталъ и сказалъ поднявшемуся тоже Брауну:
-- Вы меня извините. Его Превосходительство мосье Fedossieff (онъ съ иронiей произнесъ эти слова) желаетъ меня видeть... Впрочемъ, нашъ дeловой разговоръ конченъ. Можетъ быть, мнe придется еще разъ васъ потревожить, можетъ быть, и не придется: вы вeдь ничего не знаете о дeлe... Очень радъ былъ съ вами познакомиться...
Браунъ пожалъ ему руку и вышелъ. По освeщенному электричествомъ корридору гостиницы, въ сопровожденiи мосье Берже и какихъ-то людей подозрительнаго вида, быстро шелъ высокiй сeдоватый, чуть сгорбленный человeкъ, въ шубe съ большимъ бобровымъ воротникомъ, въ мeховой шапкe. Это былъ Сергeй Васильевичъ Федосьевъ, извeстный всей Россiи,-- извeстный не самъ по себe (о личности его почти никто ничего не зналъ), а по той должности, которую онъ занималъ: по должности этой онъ вeдалъ политической полицiей Имперiи. Федосьевъ шелъ, нервно оглядываясь по сторонамъ. Проходя мимо Брауна, онъ окинулъ его поспeшнымъ подозрительнымъ взглядомъ, вдругъ остановился и спросилъ негромкимъ голосомъ:
-- Если не ошибаюсь, Александръ Михайловичъ Браунъ?
Браунъ молча наклонилъ голову.
-- Не знаю, помните ли вы меня? Мы когда-то учились вмeстe въ университетe... Я Федосьевъ.
-- Я помню васъ.
Федосьевъ быстрымъ, не вполнe увeреннымъ, жестомъ протянулъ ему руку.
-- Мы не встрeчались лeтъ двадцать пять,-- сказалъ онъ, любезно улыбаясь и не спуская холодныхъглазъ съ Брауна.-- Но я слeдилъ за вашей карьерой, слышалъ, читалъ. О васъ много писали два года тому назадъ, когда вы получили медаль имени Дэви...
-- Вы помните и это?
-- Какъ видите. Очень горжусь тeмъ, что былъ университетскимъ товарищемъ знаменитаго ученаго.
Браунъ развелъ слегка руками. Отвeтить комплиментомъ было мудрено: карьеру Федосьева хорошо знала вся Россiя.
-- Слышалъ, что вы давно поселились въ Парижe: у насъ, по глупости нашего правительства (онъ особенно отчетливо произнесъ эти слова), у насъ не сумeли васъ оцeнить.