Надежда Нелидова
Бандит, батрак
Ты мне, я тебе
Ой, ноженьки мои, ноженьки! К концу смены гудом гудут, ноем ноют. Только и дашь поблажку на конечной остановке. Забросишь их, опухшие, распаренные, на соседнее сиденье, скинув сланцы. А чаще и не скинув.
Народ свиньи. («Швиньи», шамкает одна бабушка-дачница, берущая штурмом, дерущаяся за свободное место). Бросают на сиденья запачканные сумки, шмякаются грязными огородными задами. И насрать, что после них чистая публика сядет
Ноги мои, ноженьки, ластоньки мои бескрылые! Плотные аптечные чулки для вас как мёртвому припарки. В других городах, ведаешь: пассажиры сами к кондуктору подходят, оплачивают проезд. Чудеса в решете! Потому понимают: кондуктор за смену натопчет километров тридцать. Для него каждый шаг как чугунный. А им, в свежинку, в прохладцу, в охотку чего пару шагов не ступить?
Только не верю я. Вот ехал бы в автобусе нашем губернатор или мэр, или знаменитый артист Все бы повскакали: «Ах, ох! Автограф пожалте». А что им наш брат кондуктор Не велика птица: обслуга, чего изволите, пшёл вон
Вон компания подростков ввалилась: гомонят, гогочут. Протопали мимо меня берцами в самый конец автобуса, развалились, дурные журавлиные ноги в проходе раскидали. Руки бы у них отсохли, мимо проходя, расплатиться?
Нет, тётка, тащись через весь автобус, обслуживай. Они сидят ты стой, переминайся, как лакей. Жди, когда они нарочно неспешно по карманам шарят, копеечки выуживают. А ничего, что тётка за смену курсирует за смену раз триста туда-сюда?
Раньше-то я на стройке ломила, штукатуром-маляром. Работка ничего, прибыльная. Когда красочку там, лак, клей импортный налево толкнёшь. Прораб: «Р-р-ры!» а я ему: «Что я, жру твой лак?!»
Но двадцать лет назад врачи грыжу нашли, посоветовали лёгкий труд. Пришлось распрощаться и со штукатурами, и с малярами. Взяла газетку вакансий. Меня одно объявление в газете завлекло, чисто стихи. Видно, поэта для рекламы привлекли:
«Ты должна прекрасно выглядеть!
Ты должна быть «железной леди»: улыбаться, даже когда хочется кричать и плакать!
Ты должна быть выносливой как гранитный камушек. В самые свирепые эпидемии оставаться неуязвимой, находясь в крохотном замкнутом пространстве мчащейся «капсулы»!
У тебя должна быть великолепная зрительная память: запоминать с первого взгляда проходящих мимо сотни людей!
Ты должна быть кристально честной, так как будешь иметь дело с материальными ценностями.
Ты должна ослепительно выглядеть! Впрочем, полгода работы у нас сделают тебя стройной как чинара!»
Молодая была, заинтриговало то поэтическое объявление. Кого, думаю, набирают? Космонавтов? Резидентов, Штирлицев? Служащих в банковские ячейки? Стюардесс?
Оказалось, господи прости, кондукторов на внутригородские рейсы. А материальные ценности это засаленная кожаная сумочка с пятаками. А мчащаяся замкнутая капсула раздрызганный маршрутный автобус.
А вы и есть стюардессы! с жаром принялась меня вербовать женщина из отдела кадров АТП. Только те в небе, а вы на земле. Мы вам и униформу пошьём: голубенькую, с серебряными крылышками.
Тогда уж с серебряными шинами шейте, говорю.
В ту пору, в девяностые, это дело новое было. Ну, как новое: в середине прошлого века катались в общественном транспорте кондукторши.
Потом их контролёры заменили, хватали «зайчиков» тёпленькими на выходе. Водитель сам продавал книжечки такие, по двадцать талончиков. Много продаст премию получит. В автобусах зубастенькие железные коробочки развесили: компостеры. Отсюда выражение появилось: «Ах, не компостируйте мне мозги».
Смех и грех, меня больше соблазнило обещание про стройность и чинару. Я уже тогда аппетитный поросёночек была. А чем чёрт не шутит: возьму и похудею. Даже модные журналы советовали: «Ваши походка и осанка станут грациозными и изящными, если в автобусе во время поездки вы постараетесь удерживать равновесие, не хватаясь за поручень». А тут не одна поездочка, а десять кругов каждый день придётся наматывать.
Правда, не помогла мне эта гимнастика. Вишь, как разнесло. Но приноровилась, просачиваюсь, протекаю ртутной капелькой в проходе. Стиснутые пассажиры только охают, попискивают и возмущаются, что таких толстух набирают в кондукторы. Уволить, мол, меня надо за профнепригодность.
Какие мы нежные. Ничо-о, не в международном самолёте летите, потерпите. Не нравится ездите в такси.
М-да Вот он, лёгкий труд. Спящего на заднем сиденье здоровенного бомжа растолкала и еле выпроводила теперь из салона кислую вонь за всю смену не выветришь.
Пока с ним возилась, одна старая клюшка кассету с яйцами на сиденье опрокинула. Нашкодила и бочком, бочком к выходу. Я её перехватила в дверках она двинула локтём в мой больной пах и выкатилась горошком. Вон они какие, тренированные, нынешние пенсионерки.
Я-то до пенсии точно не доживу. Вся на нервах, работа пёсья. И в паху ноет и ноет надо бы до больницы добраться, да всё некогда. Время летнее, отпускное, некого на подмену поставить.
Из салона несёт адским пеклом, как из раскалённой духовки. Кажется, брызни дождик обшивка зашипит. Но дождика нет и места свободного в автобусе нету. Народу битком а бабкино сиденье пустует. Понятное дело, никто на растёкшиеся желтки садиться не хочет.