Буду.
До полночи они цедили портвейн, Зельда слушала, как Рузя умудрилась избежать тюрьмы и как удачно повернулась к ней судьба. Поворот казался неожиданным.
Этот твой Мрозовский опасный человек, сказала Зельда задумчиво.
Почему?!
Жизнь покажет, ответила Зельда. В её черных глазах отражалась море вселенской печали. Для клиентов Зельда была приветлива и мила, даже иногда говорила что-нибудь на французском, чтобы утвердиться во французском происхождении, но перед Рузей не притворялась и хандрила не по годам. Для него люди мусор. А такие, как мы с тобой, вообще бирюльки, как карты в колоде. Хочешь тасуй, хочешь пасьянсом разложи.
Может, бросишь мне на картах? попросила Рузя, не особо надеясь на согласие.
Вечер, на удивление, был удачлив для Рузи. Зельда лениво потянулась, встала из-за стола и подошла к буфету. Где-то в верхнем ящичке она хранила карты. Старая засаленная колода вызывала у Рузи брезгливость. Однажды она даже купила новую колоду и принесла подружке.
На, возьми. Будешь теперь на новых гадать. Хватит уже мусолить эту помойку.
Рузя потянулась к старым картам, лежавшим на столе, и Зельда моментально врезала ей по руке.
Не тронь. А эти новые можно оставить в дурачка резаться.
Вот и сейчас Зельда мусолила старую колоду, которая даже на вид казалась тяжёлой. Каждая карта лоснилась затёртыми картинками.
Скажи мне, почему нельзя сменить колоду? Эти скоро сами развалятся.
Почему нельзя? Можно. Но кто на них сидеть будет? Нужна девушка не целованная. Ты что ли у нас девушка? спросила Зельда и захохотала в голос. Может, ещё и не целованная? Куда тебя ещё не целовали?
Зельда хохотала, прикрыв рот ладонью.
Цыц ты, шлёндра! Ночь давно! обиделась Рузя.
Дальше она молча смотрела на то, как Зельда раскладывает карты и слушала гадание. Сколько раз видела, как гадает Зельда, но никогда не могла повторить. Не видела Рузя в картах ничего, кроме самих карт. Зельда рассказала, что гадать её старая цыганка научила, это уже после смерти родителей случилось.
Под сердцем у тебя обида. На всех обида. Но тебе того не нужно, иначе желчью изойдешь и хуже будет. Вот у тебя казенный король. Над тобой он, а ты под ним. Вот как скажет, так и сделаешь. Но ты ему сейчас не нужна, потому от него нету к тебе интереса. А вот еще один королик, трефовый, тоже из дома казённого. Любовь у него к тебе. Страсть.
Этот молодой? спросила Рузя, тыча пальцем в карту. Ну, второй который, трефовый. Венечка тоже в казённом доме теперь.
Зельда не сильно ударила её по руке, и Рузя захихикала.
Не молодой. Старше тебя намного. Пан Зеленский, наверное. Только ты с ним не будешь долго любовь крутить. Сразу после большого застолья расстанетесь.
Что за застолье?
Свадьба. Не его, не твоя.
Ты же сказала, что дочке его платье шьёшь. На свадьбу.
Не перебивай. После него у тебя скоро новый роман случится. Только он тебе не нужен. Так просто пить, гулять.
А любовь где? Что-то ты мне о любви ничего не говоришь. И деньги где? Ни любви, ни денег? Рузя нахмурилась и допила свой стакан портвейна. Больше нету?
Не перебивай. После него у тебя скоро новый роман случится. Только он тебе не нужен. Так просто пить, гулять.
А любовь где? Что-то ты мне о любви ничего не говоришь. И деньги где? Ни любви, ни денег? Рузя нахмурилась и допила свой стакан портвейна. Больше нету?
Нету. Любовь? Любовь у тебя нескоро случится. А деньги, Рузюнця, с тобой и не расстаются. Ты, главное, в дела подозрительные не лезь. Поняла?
Поняла. Я у тебя спать останусь, сказала Рузя, зевая.
Оставайся. Завтра с утра, отнесёшь Тине немного работы. Мне тут бросили мелочёвку, самой некогда заниматься, да и клиенты неважные. Так перебьются, на Христиных иголках.
Рузя укладывалась спать на Зельдиной кровати. С того краю, что у окна. Через щель между занавесок на лицо падал холодный лунный свет, Зельда надевала ночную рубашку и что-то тихо пела на иврите. Рузе виделось в этом что-то загадочное, по-детски волшебное. Она скоро уснула, чтобы увидеть во сне прекрасного кавалера без лица и голубя в клетке. Голубь бился о решетку так, что перья летели во все стороны, и постепенно белая грудка потемнела от крови. Так бы и бился этот голубь, но наступило утро, и Рузя открыла глаза.
Утро наступило до того неожиданно, что Рузя мгновенно проснулась. На небе ни облачка и солнце било по стёклам, расцвечивая каждую мелочь в спальне Зельды. Больше всего была заметна пыль.
Однажды, Рузя посоветовала Зельде не открывать занавесок по утрам.
Занавески у тебя светлые очень. Надо бы потемнее, из плотной материи, чтоб пыль не росла.
Чтоб что не росло?! переспросила Зельда.
Пыль, сказала Рузя с умным видом. Когда в комнате много солнечного света, пыль растёт.
Рузянця, ты этого больше никому не говори, смеялась Зельда. Много пыли там, где не убирают, а не там, где солнце светит.
Выходит, что ты не убираешь.
Выходит, что я много работаю. Отсюда и пыли много. Шью разное, ткань режу, вот и пылится всё.
Рузя села на кровати, свесив ноги, и касалась пальцами прохладного пола. Солнечный луч стелился от окна до стены, пересекая Рузины ноги. Рузя рассматривала волоски на ногах с любопытством прозектора в мертвецкой, глядящего с удивлением на живого человека.