Доброго вам дня, пан Мрозовский, сказала Рузя, когда её привели в кабинет.
Приветствую, пани. День сегодня точно добрый, сказал Эдвард Мрозовский и заглянул в записную книжку. Ефрозыния Ковальчук.
Рузя изобразила смущенную невинность: сложила руки на коленях, опустила ресницы и вообще походила на гимназистку, сбежавшую с урока и пойманную за поеданием тортов в учебное время. Стул, на котором она сидела, стоял посреди кабинета, как раз напротив окна. Образования Рузе не хватало, а вот врожденного кокетства и женского обаяния наблюдалось в достатке. Солнечный зайчик играл на гладкой щеке, путаясь в завитках волос возле маленького ушка. Рузя знала, что очень хороша собой и привыкла бессовестно пользоваться прелестями, данными Богом. Она наклоняла хорошенькую головку так, чтобы лучик солнца проходил сквозь ресницы, делал выражение её хитрющих глаз добродетельным и в то же время вызывал желание защитить.
Мрозовский писал отчет и посматривал на Рузю. Не было никакой возможности удержаться, чтобы не смотреть на саму панянку и на её грудь под шелковым платочком, что скрывал глубокий вырез на платье. Грудь то и дело вздымалась от глубокого дыхания, к пухлой губке прилипла прядка волос и трепетала на каждом вздохе. От этой картины пану Эдварду стало не по себе: и дыхание сбилось, и пульс участился, и невероятно сильно захотелось сейчас задрать девице юбки, закинуть её ноги себе на плечи и дышать, дышать Сморгнув видение, пан Эдвард облизал пересохшие губы и сосредоточился на отчете.
Рузя заметила томный взгляд и улыбнулась маленькой победе.
Ах, пан Мрозовский, подайте воды, прошу вас! Слабость такая, что сил нет. Сейчас сознание потеряю.
Пан Эдвард спешно подскочил, налил в стакан воды из графина и поднёс Рузе. Хотя на самом деле он совсем не был против, чтобы Рузя сейчас и в его кабинете потеряла сознание.
Рузя приняла стакан, и, покуда Мрозовский стоял рядом, сорвала с шеи платочек, открыв все прелести для ближайшего осмотра. Выпив воду, она вернула стакан и подняла на престарелого сыщика похотливые глаза. Пана Эдварда дважды просить не требовалось. Он понял всё с полуслова. Быстро подошел к двери, повернул ключ в замке и вернулся к даме. Рузя, решив, что кроме неё самой помочь никто не сможет, бросилась во все тяжкие она поднялась со стула, подошла к окну и, упершись в подоконник, прогнула спину, как голодная кошка.
Пан Эдвард подошел сзади и обхватил упругое Рузино тело, а потом ловко забросил ей на спину верхние и нижние юбки и стащил вниз панталончики с кружевной оборкой. Стаскивал так, что кружево жалобно крякнуло и осталось в руке.
Что ж вы так неаккуратно? Это ж дорогое бельё, с ним нужно ласково и нежно, промурлыкала Рузя из-под юбок. Это ж мне придётся новое покупать.
Я тебе всё куплю, Рузя, пыхтел Мрозовский. Что пожелаешь, то и куплю.
Уж лучше вы меня от дела этого отстраните. Я же знаю, что вы можете устроить так, что дело будет люкс. Ведь можете?
Пан Эдвардч пыхтел, со всем соглашался и мял пышные бока пани Рузи. Дверную ручку один раз дёрнули и ещё пару раз постучали, от чего пан Эдвард задвигался еще резвее, а Рузя по новой взяла обещание, чтоб наверняка.
Пан Эдвард торопливо надел брюки, носовым платком вытер пот со лба и затылка, сел за стол. Через мгновенье Рузя поправила юбки и уселась на стул посреди комнаты. Она, как ни в чём не бывало, крутила на пальчик прядь волос, шелковым платочком прикрыв грудь, и только игривый блеск глаз мог выдать недавнее возбуждение.
Закончив писать, пан Эдвард объявил Рузе:
Пани Ковальчук, вы сейчас свободны. Но прошу вас явиться на суд в качестве свидетельницы по делу.
Конечно, пан Мрозовский. Как можно не явиться! Я ж обязательно, я ж для правосудия и со всей душою
Рузя тарахтела бы ещё и ещё, но пан Эдвард мягко выставил её за дверь.
Какова панянка! Эх, жаль, что юбки снять не удалось, мечтательно глядя в окно на удалявшуюся Рузю, сказал пан Эдвард. Юная пани, а так созрела Надо будет после суда помочь ей устроиться
Рузя торопилась уйти подальше от «двуйки». Ночь, проведённая в подвале, нагнала страху и тоски, побольше, чем известие, что её засудят. Она радовалась, что так повезло с паном Мрозовским. «Хорошо как, что пан холост и игрив не по годам. Где бы я теперь была, если бы не его похотливые ручки. А панталончики то кружевные хлипкие оказались. Обманула Зелюнця, зараза! Французский батист! Ага, французский Жмеринский лежалый сатин», думала она.
Шла быстрым шагом в свою лавку, чтоб достать из тайника драгоценности, предусмотрительно припрятанные самой Рузей втайне от жениха. Вспомнив о женихе, она чертыхнулась. Теперь придётся идти к Веньке на свидание, чтоб его дружки не наведались среди ночи. Что ему сказать она знала, но как пристроиться, и поскорее, возле надёжного человека, казалось сложной задачей. На примете у Рузи никого не было, а Мрозовский на должность любовника не подходил: во-первых, сыщик, а значит, все поймут, где собака зарыта, во-вторых, небогат, а это уже посерьёзнее причина.
На следующий день Рузя за маленькое золотое колечко договорилась с охранником из Управы о свидании с Веней.