Эй, хлопцы, об одном мы забыли. Пилы у нас нет. Как нам дерево резать, или доски?
Покупать пилы им не хотелось, и так много уж денег ушло, а одалживать пилу где-нибудь в деревне нельзя было: это могло бы возбудить подозрение. Косля Проворный и Сташек Лущик сразу собрались в дорогу, и, укравши на лесопилке две пилы, вернулись с ними поутру.
Потом Юзек Лущик перекрестил место, где должна была стоять хата, сам перекрестился, сложил руки и сказал, подняв глаза к небу:
Господи Боже Всемогущий, во Святой Троице Единый, Пресвятый Господь Иисус Христос Распятый, Дух Святой, Матерь Божия и Вы, все Святые Господни и Ангелы, будьте нам в помощь, чтобы работа наша шла и до конца дошла, чтоб ни при ней, ни с ней никакого несчастья не было, а чтобы Тебе на славу, людям на пользу выросла эта изба, и благословение Господне чтоб вечно с ней было, чтоб никто из нас не болел в ней, чтоб не было никакой измены, чтоб никакая скотина, ни конь, ни корова, ни овца, старая ли, молодая ли, или что хочешь, краденое из Спижа ли, или пониже откуда, не переводилось в ней, а чтобы мы в здоровьи там жили, деньги наживали и Твое Господне имя, Отче Предвечный, хвалили: так наш Господь Бог во Святой Троице Единый и Ты, Господи Иисусе Святый, помоги! Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!
Вскоре потом изба на полянке под Кошистой горой была готова. Люди назвали со разбойничьей избой.
И благословил Господь её строителей, были они здоровы, были у них деньги; да вскоре всем им конец пришел по очереди.
Юзька Лущика, атамана и главного строителя (он лучше всех строить умел) повесили за ребро на крюке в Микулаше Липтовском, и висел он до тех пор, пока не умер там его и похоронили.
Сташек, его младший брат, умер от воспаления легких напился воды, устав от погони пограничной таможенной стражи, когда пробирался с табаком в Галицию. Умер он в деревне.
Питонь сорвался с решетки висницкого замка при попытке побега, свалился с большой высоты, разбил голову и умер на месте. Его похоронили на висницком кладбище.
Проворный или Горный Косля последним ушел на тот свет. Погиб он в долине Старолесья у низких озер от пули охотника из Спижа, который охотился на коз.
Похоронил его под собою снегь, а весною орлы разнесли по кускам его тело.
Таков был конец четырех строителей. разбойничьей избы. Но изба видала еще так еще многое на своем веку.
В ней играли знаменитую свадьбу Зоськи Моцарной из Костелиск, свадьбу, которая еще так нехорошо закончилась.
Моцарные славились силой, и сама Зоська могла положить самого сильного мужика, срубала деревья в лесу, а когда ей было около тридцати лет, поступила в разбойничью шайку Франка Топора и наводила ужас на все города и местечки за Татрами. Никогда не знавала она любовных объятий: все боялись сойтись с ней. Когда же она стала славиться награбленным богатством (а брала она из добычи, сколько хотела: с ней торговаться никто не смел), Куба Питонь из Костелиск, не бедный, да жадный мужик, начал добиваться её руки.
Не советовали ему люди, да и сама она говорила:
Куба, оставь лучше, не выдержишь!..
Но уж очень он на богатство зарился, не обращал внимания на добрые советы.
А так как Зоська не очень хотела показаться в хохоловском костеле (там она еще недавно украла двух лошадей у богатого хозяина, Михала Тыльца, которому чуть не вся деревня была сродни), ей и пришла в голову мысль отпраздновать свадьбу в хорошо ей знакомой разбойничьей избе.
Целая толпа гостей ехала туда из под леса вглубь, верхами, с песнями и музыкой. На лошадей навьючили бочки с вином и с пивом, и вся вековая пуща наполнилась гамом, которому вторили далеким воем испуганные волки.
Зоська истратила на свадьбу котелок талеров. Гремели пистолеты и ружья, зажгли костер огонь доходил до самых верхушек соссн, а зарево от него было, как от пожара. Но у Кубы к утру оказались сломанными три нижних робра, одно с правой и два с левой стороны Там он на третий день и помер; отвезти его в Костелиски нельзя было: все у него болело, да и дороги не было.
Похоронили его в лесу и поставили крест, и долго еще ходила поговорка: повадился Куба Питонь к Зоське Моцарной.
Она его очень жалела и говорила, что ни в чем не виновата, что хотела обойтись с ним, как можно осторожнее, и что ее только на одну минуту разобрало и вот тебе
Там, в разбойничьей избе, скрывались от проклятий и воплей людских несчастный Яси Слодычек и сестра его Тереза она семнадцати лет, он двадцати; они влюбились друг в друга вопреки Божьему завету и человеческим законам, и должны были бежать из родной деревни, из отцовского дома. Там они похоронили под старой сосной маленького ребенка, умершего от голода и холода, от которых и сами они умирали, а Ясь, который ходил когда-то в школу в Новом Торге, сорвал кору с сосны над могилкой и вырезал на мой такую надпись:
Тут покоится
маленькое дитя некрещеное,
умерло от мороза и оттого,
что у матери молока в груди
не хватило.
Не карай его, Господи, адом,
ведь оно невинно.
Аминь.
Долго стояла эта сосна с надписью, пока её не спалило молнией. Разное говорили про это те, кто знали: одни, что Богу угодно было дать знак, что он принял просьбу Яся и дитя его, хоть некрещеное, взял на небо; другие, будто он хотел показать, что дитя горит в адском огне, как сосна горела от удара молнии. Бог, как Бог, говорила старая Гадейка, их тетка, он, что орел в небе. Кто знает, куда он летит? Не противятся ему ни тучи, ни дожди. Куда хочет, туда и летит. Так и Господь Бог свободен.