Не второй, а пятнадцатый! обиженно поправил меня Симпатяга. А если вы согласитесь выслушать стихотворение в авторском исполнении
Нашел время Всё! Я решился. Если нельзя улететь без груза, значит, груз мы забираем. А что дальше решим по обстоятельствам. По крайней мере, для здоровья это безопасней, чем слушать твои стихи.
Симпатяга промолчал. Неужели обиделся? Да нет, хихикает тихонько
***
Кто придумал, что в спорах рождается истина? В спорах рождается либо дружба, либо ненависть. Ну, если спор совсем уж маленький, то симпатия и антипатия. Между прочим, это касается и споров с самим собой. В каждом из нас живут не только мистер Джекил и мистер Хайд, но и множество других персонажей Одиссей, Гобсек, Д`Артаньян, Дон Кихот, Обломов Мы рождаемся все вместе в одном теле десятки личностей со своими страстями и представлениями о счастье. Рождаемся и начинаем воевать между собой. Заключаем союзы, клянемся в вечной дружбе и вечной ненависти, совершаем подвиги, предаем и, в конце концов, уничтожаем друг друга. Остается сильнейший. Но иногда силы нескольких личностей оказываются равны, и мы всю жизнь противоречим сами себе.
Неожиданно я поймал себя на мысли, что не помню таких имен. Вернее, не знаю, откуда они взялись в моей голове. Но при этом четко ассоциирую каждое имя с определенным понятием. Одиссей путешествия, Гобсек жадность, Обломов лень, Дон Кихот
Сэр, груз только что прибыл и находится в шлюзовой камере, прервал мои размышления голос Симпатяги, прикажете принять на корабль?
Он упакован? я затушил сигарету и поднялся с кровати.
Ну, можно сказать и так
А каков вес?
Общий вес сто семьдесят килограмм восемьсот пятьдесят два грамма.
Всего-то, фыркнул я, давай бросим его в малом грузовом отсеке. Куда-нибудь между тюками с сухим узунским маслом, которое мы так и не продали и
Симпатяга неожиданно хихикнул.
Извините, сэр, что перебиваю, но это невозможно.
Почему? удивился я.
Ему там будет неудобно.
Неудобно?! Грузу?!! Дюжину дарских пчел тебе под мышку! Симпатяга, ты спятил со своим поэтическим мышлением? Если хочешь сказать, что в грузовом отсеке он испортится или груз хрупкий и его нельзя бросать так и скажи!
Слушаюсь, сэр, с нескрываемой иронией произнес Симпатяга, вне всякого сомнения, если груз, как вы изволили выразиться, бросить, то он разобьется. Или по крайней мере получит сильные ушибы. А еще он придет в самое скверное расположение духа.
Я решительно открыл дверь в коридор и зашагал к шлюзовой камере.
Это какое-то животное? спросил я на ходу. Ну конечно! Так бы сразу и сказал. А то груз, груз
Это не совсем животное. Это пожилая дама и человек очень небольшого роста.
Ого! удивился я. А почему ты сказал, что они в упаковке?
Но они же одеты, сэр!
Одежда и упаковка, назидательно произнес я, совершенно разные вещи. И для поэта абсолютно недопустимо путать их между собой.
Неужели, сэр? с ядом в голове произнес Симпатяга. Он очень чувствительно относился к замечаниям о неправильном использовании слов.. А почему же вы сами это делаете?
Что делаю? не понял я.
Путаете слово «упаковка» со словом «одежда»?
Ничего подобного! Не приписывай мне собственные огрехи.
Ничего подобного? А как же прошлый вторник? Помните, я позвал вас посмотреть на только что прилетевший корабль, а вы добрых полчаса глазели на его хозяйку, следившую за разгрузкой.
Ну и что? Причем тут хозяйка того корабля?!
Не вы ли сказали мне тогда цитирую: «Симпатяга, глянька во что эта цыпочка упакована!»
Хм.. замялся я, значит, говоришь, старуха и карлик?
Пожилая дама и человек очень небольшого роста, сэр.
Итак, ценный груз, который необходимо доставить на пропавшую планету, это «пожилая дама и человек очень небольшого роста». Превосходно! Не наркотики, не оружие, не контрабанда Хотя, может это контрабанда людьми?
Мои башмаки еще целовали ковровую дорожку на полу, а я уже оказался в шлюзовой камере. Мысленно, конечно. Перед моим взором возникла грязная неопрятная старуха с кривой деревянной клюкой и огромной бородавкой на носу. Она осматривала холодным пронзительным взглядом шлюзовую камеру, а у ее ног, на прочной пластиковой цепи сидел лохматый жирный карлик в рваной красной майке и обгладывал копченую свиную ногу Ковровая дорожка кончилась, башмаки послали ей последний воздушный поцелуй, дверь камеры распахнулась и я увидел немолодую, но тщательно ухоженную даму, одетую по последней столичной моде. У ее ног стояла изящная тележка с многочисленным багажом, а в руках был футляр от кларнета. Я открыл рот, чтобы поздороваться, но она прижала палец к губам, призывая помолчать. Из-за высокого баула показался ее спутник. По знаку женщины маленький человечек вскинул голову, взял в руки кларнет и заиграл. Золотые кудри карлика взлетали в такт музыке, полы странного черного костюма с длинным двойным хвостом метались вправо и влево, глаза были прикрыты, а звучавшая мелодия казалась странной и завораживающей. Ни разу в своей жизни я не слышал ничего подобного! Казалось, это играет златокудрый ангелочек. Маленький состарившийся ангелочек поет песню без слов: о несбывшихся мечтах, о безответной любви, о светлой печали