Но все закончилось меньше, чем через год. За неделю до первого сентября бабушка вернулась с рынка негодующая и расстроенная. Она бросила сумки у порога и, сбросив туфли, которые отлетели в разные стороны, быстро прошла к деду и закрыла за собой дверь. Сначала говорила спокойно, а потом закричала, как раненая. Дед даже не пытался ее успокоить. Из бабушкиных криков Юра понял, что в город приехала «эта» со своим И, тут бабушка произнесла такое слово, что Юра изумился, что она вообще его знает. Дед прикрикнул:
Тося!
А что Тося?! Кричала бабушка. Мой сыночек вот уже восьмой год, как в земле лежит. Бабушка сделала паузу, громко выдохнув.
А эта гадина эта, его угробила и на свободе разгуливает. Еще сюда заявилась!!!
Снова пауза, бабушкин всхлип и дедов грозный окрик:
Антонина!
Своим детским умом Юра понял тогда, что речь идет о мамином старшем брате Викторе, погибшем за год до его рождения в автокатастрофе. В доме о трагедии говорили мало. Но, говорить и не забывать это же разные вещи, правда? Иногда Юра слышал, как бабушка тихонько плачет в ночи, или дед в мастерской шмыгнет носом и смахнет предательскую слезу, думая, что его никто не видит.
В течение следующей недели Юра узнал, что «эту» зовут Оксаной, и у нее есть сын, который родился через полгода после аварии.
А первого сентября на торжественной линейке он увидел их: Оксану, худую черноглазую женщину с гордой осанкой и высоко поднятой головой и похожего на нее мальчика в синей форме с портфелем и букетиком из белых и фиолетовых астр. Оксана весело говорила с Юриной классной Евгенией Федоровной, а мальчик стоял рядом.
Гена Жукоцкий, новый ученик в Юркином классе.
Бабушка Тося тут же развернулась и, велев ему идти к одноклассникам, стоявшим под табличкой 2 «А», сама отправилась к директору. Но, ни просьбы, ни угрозы перевести сына «этой» хотя бы в другой класс результатов не дали.
В каждом классе по 31 человеку, перевести не можем. Иначе влетит от района, спокойно объясняла директор.
Мир раскололся на «до» и «после», а маленький городок на своих и врагов. И Олеся оказалась во вражеском лагере.
Она по-прежнему сидела с ним за одной партой, а вот в школу и обратно ходила вместе с Жукоцким. Юра прекрасно понимал, что они живут в одном доме, что мать Олеси с детства дружит с «этой». Но никакие обстоятельства не умаляли предательства. Он старался не подавать виду, что слишком уязвлен, но больше не угощал конфетами, что присылала ему мать, а Олеся делилась бутербродами с Геной. В то же время откуда-то взялось и намертво прицепилось к Юре прозвище «Тоськин внук». Юре казалось оно обидным, и он даже прежде чем заснуть, плакал, подскуливал по этому поводу, страшно жалея себя. Но, вошел дед, подоткнул одеяло и, заметив слезы в глазах любимого внука, спросил хрипло:
Ты чего ревешь? Обидел кто?
Они меня дразнят «Тоськиным внуком», всхлипнул Юра, старательно растирая по щекам катившиеся слезы.
А кто так говорит? Насторожился дед.
Генка Жукоцкий, Олеська, другие ребята, пробубнил Юра сквозь слезы.
Такой бабушкой гордиться нужно, а не реветь! Жестко сказал дед. А если ее какие-то сопляки стали звать Тоськой, это непорядок. Она с пятнадцати лет в партизанском отряде воевала! Видел, ордена в шкатулке лежат? И я никому не позволю к ней относиться неуважительно!
Дед сурово посмотрел вдаль, словно выискивая обидчиков Антонины Юрьевны, и пристукнул кулаком по спинке кровати.
Я тоже не позволю, поклялся Юра.
Ишь, удумали! В школу нужно будет пойти, чтобы этим дурням всыпали по первое число! решительно сказал дед, поднимаясь. А Олеськи этой чтобы духу тут не было! Предательница она, а не подружка!
Такой бабушкой гордиться нужно, а не реветь! Жестко сказал дед. А если ее какие-то сопляки стали звать Тоськой, это непорядок. Она с пятнадцати лет в партизанском отряде воевала! Видел, ордена в шкатулке лежат? И я никому не позволю к ней относиться неуважительно!
Дед сурово посмотрел вдаль, словно выискивая обидчиков Антонины Юрьевны, и пристукнул кулаком по спинке кровати.
Я тоже не позволю, поклялся Юра.
Ишь, удумали! В школу нужно будет пойти, чтобы этим дурням всыпали по первое число! решительно сказал дед, поднимаясь. А Олеськи этой чтобы духу тут не было! Предательница она, а не подружка!
Юра вытер слезы и, внимательно посмотрев на деда, кивнул.
Я чего пришел-то сказал дед, будто вспомнив что-то, уже у самой двери. Бабушка тараканов травить удумала. И какую-то отраву сделала. Там желток и лимонная кислота. Смотри, не съешь!
Не буду, скривился Юра, прекрасно понимая, что дед пытается его развеселить.
А я съел ложку, подумал, что салат какой, заговорщицки подмигнул дед. А это отрава с приманкой! Сначала тараканы бегут к ней, как оголтелые, а потом наедаются и гибнут.
Утром, уходя в школу, Юра увидел на столе разложенные в ряд несколько желтых шариков. Бабушка положила отраву сохнуть.
Может, попробовать?! подумал Юра и стащил со стола самый маленький шарик.
А через два дня Старицкая и Жукоцкий опоздали на первый урок, и вошли в класс, когда учительница Татьяна Ивановна, вытянув худую руку над головой, старательно выводила на доске мелом номер упражнения. Олеся плюхнулась на свое место рядом с Юрой и, достав из портфеля учебник русского языка, стала листать его в поисках нужной страницы. Листала и смотрела на доску. А Юра, не отрываясь, смотрел на ее книжки, лежавшие на парте. Он увидел первым, как из переплета на парту выполз огромный рыжий таракан и заметался по парте, а за ним еще несколько.