Как же, немного коньячку.
Сколько это немного грамм пятьдесят?
Обижаете, Венера Георгиевна, грамм пятьсот.
Что? Валя, крикнула она медсестре, прикорнувшей за ширмой после новогодних праздников, выпиши ему инсулин и все, что попросит
На крыльце райпотребсоюза пузатый человек орал в мобильник:
Пойми, там нет мово интереса. Ну и хрен с ним, что дорога общая, в кармане вошь на аркане. Какой миллион ускреб? Ты это, за базаром следи. Нету у меня денег, и все.
Посмотрев на Никитичну, спросил:
Опять надо брехунок выписать? Там одна блевотина, а не выпишешь будет большой геморрой.
Пискнул мобильник, заиграл «Мурку».
Подожди, Никитична. Марфа, привет! Что, что? Кто на заду у тебя ждет? Николай? Ах, ты огород имела в виду. Теперь тебя подстегнул к своим проблемам, какой упертый. Я же говорю: нет мово интереса. Или вот что: пусть даст на неделю свою актрису, как он ее называет. Что, все буфера ей помяли, своротили сцепку? Если не будет этой самой актрисы-матриссы только отлив. Все завязали. Вот, Никитична, живем, как на море: то прилив, то отлив.
И все в свой карман.
Не в чужой же, всеобщие блага в прошлом. А брехунок подпишу, даже два один тебе, все равно заставят
Снова заиграли « Мурку», снова раздалось по улице: «А я говорю нет мово интереса». Телевизионная мачта ретраслятора показалась ей наркотической иглой, воткнутой в тело города, по которой сползали похожие на кровь розовые сгустки облаков.
Из подъезда пятиэтажки выскочила с сумкой и фонендоскопом в руках медсестра скорой помощи.
Эх, и вредный мужичок, пожаловалась Никитичне.
К нему и иду.
Вам бы медаль «За мужество», восхитилась медсестра.
И орден бы дать не мешало. Старик был жадный, злой. Недавно потерял зрение и стал еще злее. Заставил пригласить в свидетели соседку, прежде чем открыть дверь.
Сволочи, орал он на всех на родных и близких, на чиновников и социальных работников, особенно на врачей, дошел до прокурора. Бригадами приезжали из больниц и поликлиник, но что припишешь: давление, как у космонавта, сердце здоровое. Немного спина побаливает, так и молодых вон как скручивает.
Она смотрела на него маленького, обмоченного, с всклокоченными волосами. Один глаз стеклянный, другой словно немного видит, и все время бегает туда сюда, как на старых часах. Страшновато.
Вот вам пенсия, семнадцать тысяч рублей.
Все правильно? спрашивает он у соседки.
До копеечки, подтверждает та.
Пока, Федор Владимирович, увидимся.
Тоже мне профессор Беляев: чем смотреть мне стеклянным глазом?
В редакции брехунка, расположенной в центре развлечений и досуга, где постоянно звучали песни, Никитична отдыхала. В газете журналисты не работали, всех сократили. В кресле редактора сидела Матрена Васильевна из местного училища. Корреспондентами числились кулинар Елена Маленькая и техник мукомольной промышленности Елена Большая. Никитична приходила в брехунок к чаепитию. Прослушав последние новости, Никитична не выдержала:
Девоньки, а когда вы работаете?
Надоело нам работать, сказала Елена Маленькая, мы перешли на самообслуживание.
Так не выписывают газетенку.
Зато нам удобно, вставила Елена Большая. В редакции и парикмахерская, и столовая, и переговорный пункт, и справочная, и товары первой необходимости.
Хватит, надоело. Липовые чиновники, липовые депутаты. Буду баллотироваться в мэры
В приемной мэра города Анны Никитичны Ершовой собрались местные начальники.
Как вы думаете, возьмет нас в свою команду новый мэр или пора подыскивать другую должность, спросил Эдуард Вениаминович из потребительского союза.
Не верю я, что 70 процентов горожан за нее проголосовало, высказал сомнение начальник городского рынка.
А что тут непонятного: была почтальоном, все ее знают, вставил главный коммунальщик.
И она знает всех, в том числе и нас, подтвердил начальник почты.
Скорее всего, не подпишет Анна Никитична наши заявления. Не только она, все знают, как мы попали в свои кресла, заявила редакторша.
Раздался звонок телефона, незнакомая присутствующим секретарша сняла трубку, послушала и утвердительно кивнула головой.
Сегодня приема не будет, Анна Никитична знакомится с новыми работниками мэрии, сказала весело она.
На перекрестке
На перекрестке дорог, где степной ветер гонит серые волны ковыля к далекому Узеню, встретились двое, с котомкой и рюкзаком.
Здорово, Пахом! Узнал меня? Петров я с Ежей.
Здорово, Устим! Как не узнать, вместе выросли. Как там в Ежах? Как Кондрат Иваныч?
Ничего, хромает. На баб поглядывает, которые остались. А в Суслах как: не все померли?
Тоже одне бабы остались. Летом раком на огородах, зимой самогонку глощут.
Порыв ветра донес далекий рокот машин.
У вас ишо работают, а у нас Кузькин, не видеть бы его мать, все межи и доли наши распахал и засеял озимкой. Себе зерно нам солому.
Жук-кузька, рассмеялся Устим. Будя о нем. Ты вот скажи, Пахом, как у вас в Суслах поживает моя родня Алевтина Маркеловна со своим непутевым мужем Кузьмичом. Бывало, напьется, все расколет. Алевтина последние тарелки за образами прятала.
Теперь угомонился, на погосте он, как и остальные мужики закрывши рот лежат. Да ну их всех к лешему, земляк. Давай пообедаем, чем Бог послал. У меня есть лук, сало, вареная картошка.