Откопал бочонок крепкий, пузатый, наполненный какой то жидкостью.
Говорят, жил в здешних местах помещик Жулидов. Зимой на Крещение, в награду за труд, всегда бросал в прорубь бочонки с водкой. Батраки прыгали в ледяную купель и доставали их под общий хохот присутствующих. Рядом жгли яркий костер, согреваясь.
Михалычу хватило водки на целую свадьбу, она была отменного качества из местной пшеницы.
Бочонок до сих пор цел: в нем Михалыч солит огурцы.
А копейку он подарил внуку и теперь тот, показывая раритет другим, озадачивает их: как могла попасть царская копейка в железнодорожные мастерские города, которого еще не было.
Нужен Балда
Такое объявление в нашу газету еще не давал никто. Это была изысканно одетая рыжеволосая женщина, одни ее туфли «перетягивали» мои жигулевские колеса вместе с запаской. Точеная фигура оттопырена и выпячена где надо. Ногти обоюдоострые наверняка с многих сняла скальп.
Ищу работника не слишком дорогого, чтобы в огороде копался, ухаживал за ребенком, сказала.
Балду подразумеваете? подначил я.
Нужен опытный огородник: цветочки там, огурчики. Такие объявления даете?
Попробуем. Кстати, я не случайно Балду упомянул. Есть у меня на примете такой человек. Безработный, но с определенным местом жительства. Силища в нем: мой «жигуль» на спор за передок поднимает. И сельхозинститут за плечами. Просто невостребованным стал в период агрореформ.
Не бузотер?
И мухи не обидит. Мы вместе с Агроном Иванычем в армии служили, успокоил я женщину.
Как же его зовут-то правильно? То Балда, то Агроном Иваныч.
Это наши солдатские прозвища. Виктор он. Виктор Иванович Балдин. Ученый агроном, профессионал. Однажды весной, в свободное от дежурства время поднялись мы с ним на лысую, обросшую ельником сопку, где гулял ветер, и можно было рукой дотянуться до облаков, начал я пиарить друга. И лишь одичавшее эхо вторило стонам падающих от старости деревьев и передразнивало всех, кто пищал и шумел в чащобах. Первозданный мир, какого черта мы нарушали его, прячась от своих и чужих в подземных шахтах схронах.
Поредела тайга, вся в плешинах, буркнул, осмотревшись Балда, достал из сумки саперную лопатку и, встав на колени, начал копать землю.
Виктор Иванович, обратился я к нему вежливо, ты что, Тунгусский метеорит ищешь? Или сопку выравниваешь?
Грядки разбиваю, семена у меня есть. Не мы, так ребята попользуются, объяснил он.
Наша ракетная точка, продолжал я рассказывать женщине, находилась далековато, но Балду не переубедишь. Вот и появился огород. И хотя места там влажные, дожди льют как из ведра, на сопке в самый раз: стекает вниз излишняя влага. Всегда на столе была у солдат свежая зелень.
Когда она увидела его, растерялась: это был настоящий Балда, двухметроворостый, синеглазый аж в дрожь бросило.
Господин Балдин, я принимаю вас на работу по специальности агрономом цветоводом, пожалуйста, она схватила его за руку и словно в наручниках повела по каменной дорожке к новому, сияющему черепицей коттеджу.
Приплыл Агроном Иваныч. Сколько вокруг целины и залежи. Пахать и пахать ему. А вспомнив последние слова хозяйки, задумался: не втюрилась ли?
В самый разгар желтой осени, когда наливаются соком яблоки и лопаются от спелости арбузы, я встретил молодую хозяйку и работника Балду в городе. Они шли по многолюдной улице, взявшись за руки, не замечая никого, и лица их светились счастьем.
«Вот это нефига», еще сильнее изумился я, увидев на приусадебном участке незнакомки другого садовника.
Баба Яга
В этот автобус по утрам вмещалось вдвое больше пассажиров. Резиновый вероятно. И каждый раз на остановке я встречал ее эту старуху, похожую на Бабу Ягу.
Болезнь переломила ее пополам, передвигалась она с двумя костылями иноходью. Смотрела исподлобья пронзительно и зло, шевеля губами, словно ворожила. Еще нашлет килу какую! Не приведи Господь!
Одна высоченная в кожаной мини юбке не выдержала:
Что ты по ногам ползаешь, бабка! Ездила бы попозже, или сидела дома.
Случилось страшное. Позавидовал бы сапожник. Отборный мат, украшенный образными выражениями в адрес девы, озадачил даже водителя, который по молодости лет работал лесорубом в тайге. На всякий случай он остановил автобус и открыл дверь.
Выпучили глаза все. Кивал головой только пьяный сторож, ничего в жизни не понимающий, кроме мата.
Выскочила, не выдержав, из автобуса дева. Все шутили над ней: видимо, коротковата была у нее не только юбка, но и язык.
Потом не видно стало Бабы Яги. Я спросил кондукторшу об этом.
Помогла монетизация льгот, сказала она, раньше бабка ездила бесплатно, а теперь наличными надо платить.
Немало интересного я узнал о Бабе Яге. Любила она бродить лунными ночами по кладбищу и однажды чуть не насмерть напугала приютившуюся там парочку.
Было около двенадцати, и юноша поведал девушке байку о встающей в полночь из гроба ведьме, старой, с клюкой. И тут как тут она: согнутая в три погибели, с всклокоченными волосами стучит костылями по каменной тропинке.
Вон отсюда, нехристи, зашипела по-змеиному.
Влюбленные онемели от страха. Но бабка восприняла это как злостное неподчинение ее воле. И покрыла «голубков» таким многоэтажным, вернее, небоскребным матом, что покойники в могилах многократно перевернулись!