Смысл не выражает природу (порыв, жизнь, желание), он выражает мир как космос, порядок, взаимозависимость и подчиненность. Здесь абсолютная граница для смысла, его «предел». Чистый смысл, чистая логика это мир без природы, без воли. Мир, обращенный против себя, мир гибнущий, деградирующий, распадающийся и разлетающийся, подверженный всеобщей «энтропии» это мир, подчиненный исключительно смыслу, «необходимости». Напротив, именно ценность выражает собой природу (безотносительность, внутреннюю непосредственную данность каждой вещи для самой себя), т.е. ту часть существования, которая не подчиняется смыслу и которая «стягивает» мир невидимыми силовыми нитями воли. Воля движима ценностями, «силой притяжения» вещей. Можно сказать, ценности это тяготение вещей и мира в целом, некий аналог физической силы притяжения, но применительно к сознанию. Причем каждая вещь обладает той или иной степенью тяготения (и, следовательно, пробуждения сознания). Благодаря смыслам мы, напротив, можем отгораживаться и отталкиваться от этой силы притяжения, зависать в пустоте и невесомости логического («третьего») мира, т.е. безразлично к любым вещам. И таким образом перемещаться, не врастать целиком в ту или иную вещь, по сути, становясь ею, или тотально (до полной неразличимости) поглощаясь ею, а «скользить» в сознании от одних вещей к другим от одних ценностей к другим. Различные ценности образуют разные «ландшафты» мира, каждое «место» вселенной населено своими собственными ценностями. Различные ценности как звезды, созвездия и галактики, как самостоятельные центры и источники бесконечной силы. Каждая звезда бесценна и достойна ее посещения. Мир в целом это бесконечное созвездие таких центров и источников силы притяжения («плюриверсум»). Но полное отгораживание смыслом от притяжения вещей (гипертрофия разума в ущерб переживанию), в конце концов, всегда оборачивается выпадением из мира от «страдания» и «поиска смысла жизни» до полного «небытия», абсурда, разрушенной логики, конца сознания и существования. Вот почему так важно сохранять равновесие наших способностей (мышления и переживания, веры и воли). Потому что только через это равновесие реализуется жизнь мира и его вечное возвращение. Потому что только так мы пребываем в гармонии с миром. Это и есть язычество.
Поэтому, между прочим, стоит отметить, что так называемых плохих христиан, слывущих в жизни настоящими язычниками, нельзя относить к язычникам. В отличие от библейской религии, язычество отличается не абстрактной (догматической) «цельностью», а единством ценностного восприятия. Вот почему если рассматривать «двоеверие» не в конфессиональном, а в ценностном отношении, то оно оказывается не соединением (или объединением) христианства с язычеством, а самим христианством. Ведь христианство по своей сути и есть не что иное, как укоренившийся раскол, разделение, крайняя поляризованность и противопоставленность. Христианин по определению движется в линиях расщепленного сознания, никакой единой и целостной реальности для него не существует и существовать не может. Мир с самого начала оказывается для него разделенным на «внутреннее» и «внешнее», «творца» и «тварь» и т.д., на (1) отношение к смерти (с иудео-христианской диалектикой греха, спасения и воскресения) и отличаемое от него и неизбежно-попускаемое «языческое» (2) отношение к жизни со всеми заключенными в ней радостями и горестями.
В противоположность этому, в язычестве и жизнь и смерть принадлежат одному миру и обладают одной нераздельной ценностью. Языческий Герой, не страшась смерти, преодолевает жизненные препятствия, потому что смерть (наряду с жизнью) не является для него чем-то, отличным от существующего мира, и, во всяком случае, ничем «не хуже» жизни, поскольку всегда является началом новой жизни. В отличие от христианского «святого», погибая, языческий Герой не нарушает божественного (священного) порядка мира, а напротив, наиболее полно воплощает его в себе, даже смертью своей говоря торжественное «Да» миру! Героическое значит совершенное по природе именно в героическом природа достигает своего совершенства. Путь Героя, вступающего в светлую обитель Богов, и действующая природная стихия это одно и то же
О совести, добре и зле, и духе
Предвидя возможную критику высказанных положений, можно было бы основательно сконцентрироваться на отдельных вопросах, касающихся, в частности, (1) происхождения феномена «совести»; (2) Третьего Лица христианской Троицы и «центральности» противопоставления Духа и Природы в учении христианского гностика Н. А. Бердяева; (3) имморализма в философии Ф. Ницше и его значения для современной теории ценностей; (4) иудео-христианского принципа веры в современном нативизме и его языческих интерпретациях; (5) исторического противостояния ортодоксального христианства и гностицизма, в том числе в виде различных деструктивных сект и движений; и, наконец, (6) популярной критики исторического христианства, предполагающей симметричный взгляд на определенную часть язычества а именно, современный «эзотерический» интернационал со своими «общинами», разветвленными торговыми сетями, бесчисленными семинарами и паломничествами по «местам силы» не является ли такой же приносящей бешенные бабки индустрией человеческой глупости, как и «традиционное христианство»?