Вдоль бывших пашен, нынче заброшенных, джип помчал, через русла от водомоин и снеготаяний, колеями, коими прикатили в Кут. Здесь трава не громоздкая, как внизу во рву. Вот бы здесь избу! Воздух здесь не стоял, как в яме, виделись дали и было вольно, солнце сияло, ток в окно остужал.
Вниз влево были участки в виде квадратов, все под бурьяном, ниже руины Вот встали избы между развалин. Жизнь начиналась.
Лет двадцать пять назад здесь всё жило; ехали бы вдоль гречневых да ржаных полей справа и огородных картофельных да свекольных нив по-над избами слева, с той стороны, что к пойме
Встал вдали центр Ивиц: там асфальт стремил к трассе Дима хотел к ней избавиться от чего-то. Но он не знал, чего. Знал лишь: то чего в Куте.
А вот и жилистый, что привёл их в Кут. Мимо, мимо, Дима взмолился Макс тормознул, дурак! Благоглупое, с выражением нарциссизма лицо являло, как льстит ему лишний раз показать деревенскому брендовый джип с ним, Максом, суперским футболистом и свойским парнем, что запросто погонял мяч с быдлом, хоть поиграть с ним рад и столичный клуб. Бог, сыграв с дилетантами в нищих Ивицах, одного вдруг подвозит. Будет час, местный вспомнит: ехал с великим Максом Бобковым, форвардом «Челси». Вот что Макс думал. Дима же чуял, что с приблатнённым пакостной, недоразвитой, хорьковатой субстанции лучше дел не иметь. Никак не иметь. Тип гнусный, грубый и наглый, крайне опасный.
К нам садись не боись, звал Макс пафосно. И, когда тот уселся (в месте сакральном: там, где сидела час назад Лена), Макс включил магнитолу и продолжал затем с дружелюбной ленцой: За пивом мы Звать тебя как?
Как хочешь Тип дымил сигаретой. В зоне был Кнут, слышь Ваш тот бугай-то, в берцах солдатских
Влас? вставил Дима. В бриджах?
Влас-выюбас Он чё, а? всех круче? Мне не кури, то, это Он вас и сцать водит строем? вместе с чувой вашей? Он её порет, мля, зуб дам! Вы, мля, вернётесь он её Паренёк подмигнул им.
Пачкает место Лены и своим хамством пачкает вообще салон, вник Дим! Гад ищет ссоры и задирает их.
Это дай-ка мне сотовый, наклонился вдруг паренёк к нему. Корифану, слышь, в Тулу. В зоне с ним были Песня есть, сердце плачит, грустит! В переулки, где урки, Мурка в кровях лежит спел он. От паренька пахло куревом, пóтом. Но Дима дал ему свою трубку.
Хрен просцышь эти ваши приборчики Шóфер, слышь ты? музло глуши.
Паренёк минут пять болтал с «Михой», брякнув: он с «фраерами» -де в «джипаре крутом». Миха, сам Тут такое вёл он. Ведьмин Кут сделает Ну, до стрелки, брат Звякну, как Чё забыл сказать
Хрен просцышь эти ваши приборчики Шóфер, слышь ты? музло глуши.
Паренёк минут пять болтал с «Михой», брякнув: он с «фраерами» -де в «джипаре крутом». Миха, сам Тут такое вёл он. Ведьмин Кут сделает Ну, до стрелки, брат Звякну, как Чё забыл сказать
Он болтал. Джип стоял на футбольном, том самом поле. Бегали парни; девы курили подле скамейки, томно и грустно. Зной изводил всех.
Гид отдал трубку.
Чё косоротишься? Не щемись!
Я нет! Дима сбился, зная, что антипатия к пареньку открылась. Не косоротюсь.
Нишкни, мля, выдал тот, между тем как довольный Макс спрашивал:
А магаз где?
Где? А в м@нде за мостом ларёк.
Фотаем? И, достав полароид, Макс, велев Диме «фотать», вылез в зной в майке, не прикрывавшей мощь бицепсов, шарокатность грудных мышц и икр. Эй, вы, фотик есть! звал он.
Хмыкая (девы с радостью), собрались к нему, вставшему в центре, и Дима щёлкал всех, щурясь в солнце. Главным на снимках был красавéц меж уродцев Макс. Даже стриженый здоровяк, хоть вровень с ним, представал человеко-бревном.
Муйня! Паренёк с хорьковидным лицом смял снимок. Хрень, не умеешь.
Ладно Скосить бы! вёл Макс. Не поняли. Он, купаясь в симпатиях одуревших от зноя пьяненьких дев, добавил: Нам бы косца ещё. Есть, кто выкосит к речке в Ведьмином Куте?
Кто-кто Пихту дед вставила дева в джинсах, коя и в первый раз, Дима помнил, не соглашалась, чтоб их в послали в Кут.
Как так?
Взор её дрогнул. Ну, не пойдёт никто, повторила. Я ведь сказала.
Видно, что добрая, хоть с печатью положенных здесь веселий: пьянством да сексом и пошлой музыкой. Изо всех, Дима чувствовал, лишь она, дева в джинсах с неприбранной на лбу прядью, к ним расположена. Из-за Макса. Он ей понравился.
Место тёмное дева молвила, опустив глаза и беря сигарету. Зря вы там
Косу даст кто? Сам скошу. Макс изрёк и представил, как звучит лихо: он, москвич, косит. Даст кто? Не даст?
Чёб косу порвать? Паренёк хорьковатого вида сплюнул. Разве за тыщу.
Много! скалился Макс-дурак. Я в аренду беру ведь; в лизинг.
Фря тебе лизинг. А косу тыща.
Местные ржали.
Макс посмеялся и согласился.
Мальчик помчал за обшарпанный клуб, к избе. Перебалтывались в ожидании, так как тысяча это водка. Даже пять водок и десять пива, то есть возможность продлить тусню.
Дима понял: Макс глупит страшно, ибо готовность за час косьбы выдать тысячу говорит: у них денег немерено. Это вызов. Сельские могут их грабануть (сами либо наводкой). Влезут к ним ночью, кончат всех да сбегут. Трупы будут лежать. Годами. В Ведьмин Кут ведь не ходят; дева сказала: место дурное Макс разжёг зависть соло с мячом и джипом за два лимона; жар подогрела вылезшая купаться-де в стрингах Лена. Тысяча за наём косы понт венчает: типа, мажорчики из Москвы с проституткой, что заголяется при чужих; знать, хочет