Нам на камень нельзя. Простата. Рак. Смерть в конвульсиях.
Камень, Влас дымил куревом, тридцать градусов. Мы в тени. А ещё час назад этот камень наш ловил солнце.
Кто что словил по фигу. Хрен с ним Но! Выпить хочется, похихикал Хо, сняв сандалию, чтоб мизинцем копнуть меж пальцев.
Дима скривился. Не потому что Хо сделал так, а затем, что за всю их поездку Хо зубоскалил, будто общение значит глум Фиг! Шуточки значат, что мир не стóит. Этот не так, мнил Дима, ведь зубоскалы, тронь их, вмиг сердятся, подтверждая: есть в мире ценное, что за гранью глумлений. И это ценное есть их «ячество». Зубоскалы внушают: всё дерьмо. Тем, кто слушает, вникнуть бы, что насмешнику и они дерьмо все, кто слушает. Вот и Хо намекнул сейчас, что, мол, Дима «словил» ныть в ревности, Влас «словил» «Беломор» свой. Хо ж «словил» гнуть бурьян двора граблями. И лишь Макс «словил» в этом фишка важное, что желали бы все: Хо, Влас, Дима и остальные.
Влас в коробе выбрал пиво. Тёплое
Пиво, Хо открыл банку тёмного «Клинского», быть должно восемь Цельсия для питья, пишут. Здесь же все тридцать.
Брось в речку, и охладится Влас, взяв «Очаково», пил взахлёб; кадык дёргался под щетинистой челюстью.
Мне, вёл Хо, к речке?! Чтобы продраться, надо с собой сто пива, чтобы не сдохнуть. Зной ведь! После вы охлаждай пивцо а Хо спать пошёл? Вот что думаю: Максик скосит. Тренинг здесь классный, а ему в «Челси» Мы, блин, потерпим. Стылое круче, нет проблем. Но, однако, в конце концов, градус тот же.
Да, согласился Влас. Пусть Макс скосит. А мы и тёплого
Дима понял: коль скосить к речке, выйдет действительно, что они слуги Макса, кто, трахнувшись, двинет барином принять ванны, мол. Максу весело «Чересчур!» вник Дима, взял тоже пиво, вскрыл его и пил залпом, хоть без желания. «С ней не я» изводился он. Почему? Отчего с ней Макс? Смазливость в лад с глупостью и сноровкой бить мяч важнее? Да ещё деньги Так всё и есть, блин! Макса все «хочут». Сельская дева тоже не прочь с ним. Дима же, Влас, Хо, дряхлое старичьё, пьют пиво Им ведь не хочется, кроме хренова пива, секса и радостей. Они старые.
Что, растопим печь? он вскричал, выпив банку и её кинув.
Ты приостынь, Влас буркнул. Тяги не будет. А топить надо. Стены из камня, сырость. Будет не в масть спать.
Чёрт с этой тягой! Дима поднялся и убежал в избу, где у печки дрова. Он впихивал ветки в топку, жёг их свирепо.
Тяга, блин?!
Нет её.
Вообще!
То, что Лена с другим, доказывало: тяги нет точно так же, как нет физических и иных законов, в лад коим Лене нужно быть с ним, не с Максом. А это значит, тягу ту на фиг! Он Лену любит, но, коль законы не оправдались в высшем, то есть в любовном, то нет законов.
Тягу им?! злился он. Фиг им, тягу-то!
Дым не шёл в проход. Он, спеша, ломал хворост, вталкивал в печь бумагу и раздувал ртом пламя. Дым стлался вспять в избу. Окна мёртвые и без форточек, он единственно мог открыть дверь в сени. Взялся ток воздуха по-над полом, в коем он ник, согнувшись, и продолжал труд, глупый и тщетный. Слёзы текли от дыма и от отчаянья Лена там наслаждается, изводила мысль. Но была мысль и стыдная. Влас сказал, что нет тяги. Вышло: Влас прав, а он вновь неправ?! С давних пор, как он втюрился в Лену, пятнадцатилетнюю, за которой ходил Влас, тот, получается, был умней его и правей. Он слабак даже печь топить, а любить слаб тем паче. Love сложней топки. Чтó он для Лены? Он неумеха, нытик и бездарь.
Выскочив и взяв пиво, он сел на крыльцо, близ Власа Что он экстерном школу закончил мелочь. Алгебру знавший, в русском смышлёный, в жизни он нуль, считай. Влас вот вида не подал, что хочет Лену, он же слезу пустил, истерит почти, мается
Ты, Влас, прав. Тяги нетути. Он пил пиво.
Типа, избу, шутил Хо, ты задымил, да? Спим мы в хлеву?
Всё выветрит буркнул Влас. Съерундил, Димон, но два градуса дым твой даст; раньше станем топить. Вместо полночи в десять.
Ты, Влас, прав. Тяги нетути. Он пил пиво.
Типа, избу, шутил Хо, ты задымил, да? Спим мы в хлеву?
Всё выветрит буркнул Влас. Съерундил, Димон, но два градуса дым твой даст; раньше станем топить. Вместо полночи в десять.
Воспламенённый, Дима вскочил. Скошу пойду! Но для нас. Те пусть порются!
Он шагнул. Его двинуло. Он едва не упал и понял, что жутко пьяный, да и отравлен чёртовым дымом. Но было весело. Выпив снова, он засмеялся, вышел к сирени, что окаймляла двор. Там, за нею, бурьян, уходивший вниз. Там была также пойма, новый склон. А там яркое солнце!
Жуть стало весело! Он вскричал, демонстрируя, что им весело веселей, чем тем двум в саду.
Влас, шашлык! Разведём огонь? Будет классно.
Правильно! гаркнул взявшийся сытый Макс, кобенясь, чтоб показать им: вот я! только что с тёлки! что вы здесь скисли?
Но все молчали, даже когда, придя, Лена бросила: Тропку б, кстати, на речку. Хочется влаги!
Но все молчали.
Дима подумал: блеск молчат. Супер круто Так ей! Раз их забыла, чтобы спать с Максом, сходно и им плевать. Адекватная сделала б прежде стол для всех, посидели бы А потом, что ж, сексуй Но не так, чтобы, кинув их, трахаться, а теперь вот купаться Фиг ей!