Ему было кисло от показухи бобронавтов, но и очень хотелось как-то рассказать другим людям о внутреннем, лучшем Лео, только не так, как бобронавты, а как-нибудь иначе, чтобы взрослое не стало детским и глупым. Но у него не получалось. Внутренний Лео уходил на дно, как только к нему приближались слова. Или вытекал из них, как вода из сита.
Лео подозревал, что у него просто нет человека, подходящего для таких разговоров. В школе было несколько чудил, которые говорили и вели себя так, будто они мудрые старички, живущие в шкуре подростков, но Лео не любил выпендрёж и не общался с ними. От их понтов у него кружилась голова. Друзей у него было много, но в разговорах с ними внешний Лео всегда лез вперед, выдавая себя за внутреннего, и внутренний не успевал опомниться. Лео даже думал: может, в каждом из них тоже сидит кто-то внутренний, и тоже не может пробиться, и поэтому все они кажутся такими дураками?
Но думать так было обидно, потому что тогда получалось, что все люди друг друга вообще не знают и думают обо всех неправильно. Вот если бы «внутренним людям» можно было бы общаться напрямую, выключая наглых внешних, чтобы не лезли, когда не надо
***
В одну из первых своих попыток напиться (не до отключки, но все-таки) Лео кое-что узнал.
Как раз перед тем он видел во дворе кошачий хвост и попу, выглядывающие из-за дерева. Пушистые такие, няшные, в зеленой травке. И впервые в жизни решил сфоткать и запостить котика.
Котище эффектно так разлеглось, вальяжно, как они умеют, и Лео тихонько подбирался к нему, чтобы не спугнуть. И когда увидел его целиком громко матюкнулся.
Котик был безглазый и весь в муравьях.
Матюк услышала Стелла Запашная:
Ты чё?
Кот сдох, объяснил Лео и снова матюкнулся зачем-то, хоть уже и не хотелось.
Какой кот?
Не знаю. Вот валяется
Ну и чё прикольного? Я, когда живые, больше люблю.
Они тогда отрывались всей компанией у одного парня. Почему-то Лео было тоскливо, хоть на луну вой. Девчонки ставили одну за другой песни, которые, может, в другое время и сошли бы, а тогда прямо нервы кипели от них и от ржача, и от фальшивых улыбок, и от всего, что там было. И вот этот кот, няшный с попы и дохлый с головы, засел у Лео где-то в нервах и вонял там с каждой песней всё сильней.
Ты чёооо? взвыло несколько глоток, когда Лео выключил «Ты меня бум-бум, я тебя цём-цём» и включил «Родину-Бобродину». Это не прикольно!
Пара голов закачалась в такт «Родине», но Мотька Тыдыщ подсел к ноуту, и из колонок снова полез «Бум-бум».
Ээээй! в голове у Лео вдруг потемнело. А ну включил обратно!
Ты в неадеквате? Кому тут надо твое это?..
Внешний Лео рванул на помощь внутреннему и заматерился так, что внутренний обалдел. Кто-то говорил про него «колбасит», «развезло», а вокруг стоял ржач, всеобщий горластый ржач, и внутренний Лео хватался за свою внутреннюю голову и задыхался от стыда, но ничего не мог сделать с внешним, и уже в лицо и в грудь ему лупилось что-то, похожее на кулаки, а за руки держали чьи-то другие руки и тащили куда-то, куда Лео не хотел тащиться
Пойдем, а? гудел знакомый голос. Не поймут они, а? Пойдем, брат, и Лео брел куда-то, где не было кулаков и ржача.
Его вёл Дося Черныш, тихий бобронавт из тех, кто всегда носил хвост, даже в спортзале. Лео не любил Досю, считал его бобриность показухой, но сейчас было не до того.
Вэаааа! ревел он на кухне, размазывая кровь и слезы, и говорил что-то Досе а может, и не Досе, а неизвестно кому, и Дося просто попался под руку.
Ты это, утешал он Лео, ты не думай, а? Они мелкие еще, тупые. Разве они понимают «Бобродину»? Это всё вреднюки!
Чьи? недоверчиво спрашивал Лео. Осландские?
И осландские, и мировые тоже.
Что и Тыдыщ вреднюк?
Да не Тыдыщ вреднюк, терпеливо объяснял ему Дося, а просто вреднюки нам это внушают, чтобы всех растлевать, понял? Они растлевают нашу молодежь в полном отпаде от родовых корней! Чтобы мы забыли, кто мы, и не подняли бобриного взора. Понял? И получается, что нас растлевают этой попсой, а мы её хаваем и растлеваемся, потому как она нам чужая, и там одна бездуховность в ней, понял?
Лео не понимал, почему «Бум-бум» чужой, если это отечественный лаунж-панк, и почему Дося добровольно растлевается вместе со всеми. Но ему было всё равно. Он не знал, кто в нём говорит внешний или внутренний Лео и просто вываливал Досе всё подряд, и оно лезло из него легко, как из полного мешка.
А знаешь что? сказал тот, когда Лео выдохся. Я понимаю тебя, брат. Реально понимаю, сто пудов.
Дося был непривычно серьезен, и Лео притих.
Это внешнее, или как его там Да, ты прав, оно всё загораживает. Я вот тоже реально не такой, какой с тобой тут треплюсь. И Тыдыщ не такой, и все. Ты прав. А не прав ты в том, что внутренние души не могут общаться, чтобы внешние не загораживали. Могут. Вот прям как ты говоришь душа в душу, и чтобы всё понимать. Но это только в одном случае
В каком?
Если их повяжет общая идея. Великая идея. Бобрая идея. Тогда они её все вместе переживают, и получается, что они как братья, или даже ещё ближе. Мы, когда поем ту же «Бобродину», или «Мы вам ещё покажем» знаешь Дося сладко зажмурился. И ты тогда как мысли читаешь, и чувства тоже, и мы все как одно целое. Я не могу это словами Вступай в бобронавты поймешь сам.