Смешок Айвена иссяк, словно вытек куда-то. В потрясенном молчании они уставились друг на друга.
– Ох, черт... – произнес Майлз наконец. – Я забыл про закон Форлопулоса. Мне это даже в голову не приходило.
– Ясно же, что никто не сможет это истолковать как создание частной армии, – неубедительно заверил его Айвен. – Нет собственно "довольствия и жалования". Я хочу сказать, они же не приносили тебе вассальной присяги или чего-то в этом роде – или как?
– Только Баз и Арди, – сказал Майлз. – Но я не знаю, как именно барраярский закон толкует контракты наемников. В конце концов, они не пожизненные – разве что если тебе посчастливится погибнуть...
– А что вообще за тип этот Баз? – спросил Айвен. – Сдается мне, он твоя правая рука.
– Без него я бы ничего сделать не смог. Он был бортинженером Имперской Службы до того, как... – Майлз прикусил язык сам, – ... как он уволился. – Майлз попытался представить, что может полагаться по закону за укрывательство дезертира. В конце концов, сперва он не намеревался на этом попадаться. По здравому размышлению, туманный план вернуться домой вместе с Базом и выпросить у отца как-нибудь устроить ему помилование все больше и больше стал походить на планы человека, который выпал из аэрокара и собирается приземлиться на мягкое, пушистое облако, которое ветер проносит под ним. То, что издалека выглядит прочным, вблизи может обернуться туманом.
Майлз взглянул на Айвена. Потом поглядел на Айвена пристально. Потом уставился на него. Айвен с простодушным вопросом во взоре моргнул в ответ. Что-то в этой открытой, жизнерадостной физиономии вызывало у Майлза страшное беспокойство.
– Знаешь, – проговорил он наконец, – чем больше я думаю над тем, как ты оказался здесь, тем страннее мне все это кажется...
– Ты не поверишь, – сказал Айвен, – но я отработал свой проезд. Эта старая пташка оказалась такой ненасытной, что...
– Я не о том, как ты попал сюда – а в первую очередь о том, как тебя вообще послали. С каких это пор кадетов-первокурсников срывают с занятий и посылают на задания Службы безопасности?
– Не знаю. Я полагал, им нужен был кто-то, способный опознать тело и все такое...
– Ну да, только моих медицинских данных у них почти столько, чтобы они могли собрать меня заново. Эта идея имеет смысл, только если не слишком пристально над ней задумываться.
– Знаешь ли, когда адмирал Генштаба посреди ночи звонит кадету и приказывает лететь, ты летишь. А не задерживаешься, чтобы с ним подискутировать. Он вряд ли такое оценит.
– Ладно... а что говорилось в твоем письменном приказе?
– Если подумать, так я его даже не видел. Я полагал, адмирал Хессман передал его лично капитану Димиру.
Майлз решил, что его беспокойство проистекает от того, сколько раз в их разговоре встречается выражение "я полагал"... Но было что-то еще... он почти уловил... – Хессман?! Тебе отдал приказ Хессман?
– Причем лично, – гордо заметил Айвен.
– Хессман не имеет никакого отношения ни к разведке, ни к Службе безопасности. Он находится под наблюдением прокуратуры. Айвен, здесь все закручивается сильнее и сильнее...
– Адмирал есть адмирал.
– Однако именно этот адмирал в черном списке моего отца. Во-первых, он осведомитель графа Фордрозды в Генеральном штабе, а отец терпеть не может, когда его офицеры встревают в партийную политику. К тому же отец подозревает его еще и в растрате армейских фондов, в каких-то махинациях вокруг контрактов на постройку кораблей. Когда я уезжал, отец уже дошел до того, чтобы подключить к расследованию лично капитана Иллиана, а ты ведь знаешь, что он не растрачивает талант Иллиана по пустякам.
– Все это чересчур для моих мозгов. Мне хватает проблем с навигационной математикой.
– Это не должно быть для тебя чересчур.