Вы случайно не помните, где и когда он это сказал? Были ли сделаны с этой записи копии?
– А-а... – Майлз шел по тонкой проволоке. – Это была личная беседа.
– Вы знакомы с ним?!
У Майлза возникло нервирующее ощущение, что он внезапно вырос в глазах Танга на добрых полметра. – Ну да, – осторожно признался он.
– А вы не знаете – написал он что-нибудь подобное Комаррскому докладу, но про вторжение на Эскобар? – жадно спросил Танг. – Я всегда был убежден, что к этой книге должна быть парная: сперва атакующая стратегия, затем оборонительная, – демонстрирующая другую сторону его мышления. Как двухтомник Шри Симки про Уолиш и Скиа-4.
Наконец-то Майлз понял, к кому ему причислять Танга: к фанатикам военной истории. Такой тип ему был знаком очень, очень хорошо... Майлз подавил радостную ухмылку.
– Я так не думаю. В конце концов, на Эскобаре он потерпел поражение. Он никогда особо много не рассказывал об этом, и я его понимаю. Возможно, это затрагивает его самолюбие.
– Хм, пожалуй, – допустил Танг. – Хотя эта книга была потрясающей. Все, что в то время казалось совершенным хаосом, полностью обнажило свою жесткую внутреннюю структуру... конечно, ты во всем видишь хаос, когда проигрываешь.
В этот раз настал черед Майлза навострить уши. – "В то время"? Вы были на стороне Комарра?
– Да, я был младшим лейтенантом во флоте Селби, нанятом Комарром... что за урок! С тех пор двадцать три года прошло. Тогда казалось , словно нас ткнули носом во все слабые места, присущие отношениям "наемник – работодатель" – и мы погорели еще до того, как раздался первый выстрел. Мы только потом узнали, что это действовали агенты форкосигановской разведки.
Майлз подбодрил повествование несколькими невнятными звуками и продолжил всеми силами вытягивать информацию из этого неожиданного источника воспоминаний. Ломтики фруктов превратились в планеты и их спутники, разнообразной формы белковые брикеты стали крейсерами, перехватчиками, бомбами с интеллектуальной наводкой и десантными транспортами. Побежденные корабли тут же съедались. На второй бутылке вина они перешли к описанию других знаменитых сражений наемников. Майлз откровенно жадно ловил каждое слово Танга, всякая стеснительность была забыта.
Наконец Танг с довольным вздохом откинулся на спинку стула, набив желудок едой и вином и опустошив свой запас рассказов. Майлз знал предел своих способностей и отпивал из своего стакана не спеша, держась в границах вежливости. Он взболтал остатки своего вина, так что на дне стакана закружился крохотный водоворот, и попытался осторожно прощупать собеседника:
– Это просто расточительство – такому офицеру, как вы, с вашим опытом, сидеть в стороне от этой замечательной войны, запертому в тюремной камере.
Танг усмехнулся. – У меня нет намерения в этой камере засиживаться.
– А... да. Но разве вы не видите: существует не один способ ее покинуть. В настоящий момент дендарийские наемники расширяют свои ряды. Для талантливых людей там есть множество вакансий – и на самом верху.
Улыбавшийся Танг помрачнел: – Вы отняли у меня корабль.
– У капитана Осона я тоже отнял корабль. Спросите у него, расстроен ли он этим теперь?
– Неплохая попытка, э-э... мистер Нейсмит. Но у меня уже есть контракт. Факт, о котором я, в отличие от некоторых, продолжаю помнить. Наемник, не способный чтить заключенный им контракт, – неважно, гладко идут дела или тяжело, – это головорез, а не солдат.
Чувство Майлза осталось без взаимности, и это было изрядным ударом. – Не могу винить вас за такой подход, сэр.
Танг разглядывал его с внушавшей ложные ожидания доброжелательностью. – Ну вот, что бы там ни думал этот осел Осон, я вас раскусил – вы свежеиспеченный младший офицер, который прыгнул выше собственной головы, а теперь стремительно падает вниз.