Но, наверное, теперь эти длинные белые пальцы в лазарете прикладывают холодный компресс или что-то в этом роде к рассеченной брови База. А он тем временем сидит здесь и напивается в компании самого уродливого человека на сто миль вокруг. Что за расточительство!
Фляжка снова пропутешествовала туда и обратно.
– Тут никогда не знаешь, – повторил Ботари. – А у нее все должно быть пристойно и как надо. Вы же понимаете меня, милорд? Неужели не понимаете?
– Конечно. Но, пожалуйста, не убивай моего инженера. Мне он нужен. Хорошо?
– Чертовы технари! Вечно их балуют. – Майлз пропустил мимо ушей этот отголосок протестов старой Службы. Майлзу почему-то всегда казалось, что Ботари – один из дедова поколения, хотя на самом деле тот был на пару лет моложе его отца. Майлз слегка расслабился при этом симптоме возвращения Ботари в нормальное – ладно, обычное для него, – состояние духа.
Сержант сполз на ковер, привалившись спиной к кушетке.
– Милорд, – добавил он некоторое время спустя, – вы понимаете, если меня убьют... о ней нужно будет позаботиться как надо. Приданое. И офицер, подходящий офицер. И настоящая, должная сваха, чтобы устроить помолвку...
Какие старомодные мечты, подумал подвыпивший Майлз. – Я ее сеньор, по праву твоей службы, – мягко заметил он, – и это был бы мой долг. – Если бы я только мог превратить этот долг в свои собственные мечты...
– Многие теперь больше не обращают никакого внимания на свой долг, – пробормотал Ботари, – Но Форкосиганы... Форкосиганы никогда не обманут.
– Чертовски верно, – пробормотал Майлз заплетающимся языком.
– М-м... – ответил Ботари и сполз еще немного ниже. После долгой паузы он заговорил снова: – Если меня убьют, вы же не оставите меня тут снаружи, а, милорд?
– Ч-что? – Майлз отвлекся от составления новых созвездий. Только что он соединил точечки в фигуру, которую мысленно окрестил Кавалеристом.
– Иногда тела оставляют в космосе. Холодно, как в аду... Бог не сможет меня там найти. Никто не сможет.
Майлз заморгал. Он никогда не подозревал, что в сержанте таятся склонности к богословию. – Слушай, с чего это ты вообще вдруг заговорил о смерти? Ты же не собираешься...
– Ваш отец, граф, обещал мне, – слегка повысил голос Ботари, перебивая Майлза, – что я буду похоронен у ног миледи вашей матери, в Форкосиган-Сюрло. Он обещал. Разве он вам не говорил?
– Э-э... Эту тему мы как-то ни разу не затрагивали.
– Его слово Форкосигана. Ваше слово.
– М-м, тогда да, конечно... – Майлз уставился сквозь прозрачный купол зала. Похоже, кто-то видит звезды, а кто-то – пустоту между ними. Холод... – Собираешься попасть на небеса, сержант?
– Я верный пес миледи. Кровь смывает все грехи. Она поклялась мне в этом... – Он замолк, не отрывая взгляда от космической бездны.
Через несколько мгновений фляжка выскользнула у него из пальцев, и он захрапел. Майлз уселся рядом 'по-турецки', храня его сон – маленькая фигурка в пижаме против бесконечного мрака, в такой дали от дома.
К счастью, Баз быстро оправился и уже на следующий день вернулся к работе – с воротником-корсетом, снимающим нагрузку с порванных шейных связок. Когда бы Майлз ни оказался рядом, Баз вел себя с Еленой до боли предупредительно, больше не создавая для того ни единого повода ревновать. Но, конечно, там, где был Майлз, был и Ботари, что, возможно, и объясняло такое поведение.
Начал Майлз с того, что бросил все имевшиеся у них скудные ресурсы на приведение в боевую готовность "Триумфа". Открыто он готовился к схватке с пеллианами. Втайне же считал, что это здесь единственный достаточно большой и достаточно быстроходный корабль, куда они могли бы все погрузиться и успешно удрать как можно быстрее.