Меня зовут Юрген, он почувствовал, как краска смущения заливает щёки. Турнесол наша фамилия.
У вас прекрасная фамилия, Юрген, солнечно-подсолнечная, сказала Альбертина. Благодарю за всё, что вы для нас делаете. Мне было бы невыносимо трудно побороть уныние, если бы не ваши ежедневные дары, ваши подсолнечные букеты.
Что вы, мы ничего такого не делаем, воскликнул Юрген, краснея ещё сильнее. Это вам спасибо, что так встречаете меня. Если синьору Альберено нужна будет помощь, мы сделаем всё, что в наших силах
Я передам ваши слова папе. Благодарю вас, Юрген, за добросердечие. Приходите завтра, она протянула ему руку. Он неумело ткнулся в неё губами и убежал.
Потом он долго сидел на горбатом мостике, свесив ноги вниз и повторял:
Тур-не-сол, тур-не-сол под-сол-нух
Якобело Альберено умер неожиданно. Казалось, болезнь отступила, уступив место жизненной силе и любви. Художник поднялся с постели, взялся за кисти. Написал несколько прекрасных картин с подсолнухами, получил заказ от знатного вельможи и даже сделал карандашные наброски для будущего семейного портрета, но закончить полотно в красках не успел. Остановилось сердце. Альберено умер за мольбертом с кистью в руке.
Похороны превратились в бесконечную траурную процессию, перетекающую с земли на воду и обратно. Большие желтые подсолнухи лежали поверх чёрной ткани, прикрывающей гроб художника. Альбертина, одетая в чёрное глухое платье, казалась траурной фигурой, выточенной на носу гондолы. Она впервые не улыбалась, не говорила, не шевелилась. Скорбь сделала её взрослой, придала лицу строгость и отрешенность. Огонёк радости, светящийся изнутри, погас, глаза потускнели, приобрели тёмно-зеленый оттенок, стали похожими на воду в Гранд Канале, по которому двигался траурный кортеж чёрных гондол. Юрген плакал и не стыдился своих слёз. Он не знал, как помочь Альбертине, и от этого скорбь умножилась
После похорон Альбертина остановилась у ворот дома и, глядя мимо Юргена, сказала чужим, бесцветным голосом:
Нам придётся покинуть Венецию, потому что теперь нам нечем будет платить за дом.
Куда вы поедете? спросил Юрген растерянно. Земля ушла у него из под ног.
Не знаю Мне всё равно, ответила Альбертина, глядя мимо него. Теперь всё в моей жизни потеряло смысл Всё
Нет, Альбертина, нет! он схватил её за руки, заговорил с жаром. Так нельзя. Твой отец не одобрил бы твоего уныния. Он любил жизнь. Он воспевал её красоту. Он стремился показать нам в своих картинах, как прекрасен наш мир, как прекрасна Венеция Тебе не следует терять свою солнечность и превращаться в чёрную фигуру скорби. Ты не смеешь так поступать. Господь не этого ждёт от тебя
Не знаю Мне всё равно, ответила Альбертина, глядя мимо него. Теперь всё в моей жизни потеряло смысл Всё
Нет, Альбертина, нет! он схватил её за руки, заговорил с жаром. Так нельзя. Твой отец не одобрил бы твоего уныния. Он любил жизнь. Он воспевал её красоту. Он стремился показать нам в своих картинах, как прекрасен наш мир, как прекрасна Венеция Тебе не следует терять свою солнечность и превращаться в чёрную фигуру скорби. Ты не смеешь так поступать. Господь не этого ждёт от тебя
Откуда ты знаешь, что от меня ждёт Господь? спросила она.
Я много читаю духовной литературы, хожу в Духовную семинарию, соврал он. Там нам говорят, что Бог любит всех нас, что у Него свой план для каждого из нас. Нам нужно принимать Божью волю и терпеливо ждать помощи от Бога.
Ждать в терпении, повторила Альбертина. Посмотрелп на Юргена. Молись за меня, Турнесол.
Хорошо, он кивнул. Но ты и сама можешь за себя молиться. Ты не должна умирать, Альбертина. Ты должна жить, чтобы сохранить память о своём любимом отце, чтобы передать своим детям всё, чему Якобело Альберено научил тебя
Он меня ничему не учил проговорила она отрешённо. Вздрогнула. Нет, он научил меня главному любви и вере в то, что всё в нашей жизни подчинено воле Творца. Но она уткнулась Юргену в грудь и разрыдалась. Господи, почему всё так несправедливо? Почему? Я не хочу уезжать, не хочу прощаться с Венецией, с тобой, с Рио Но я должна уехать Должна, потому что так велит синьора Коронела Альберено моя мать
Юрген больше не находил слов для утешения. Горячие слёзы Альбертины проникали через одежду, жгли его сердце. Он плакал вместе с нею, оплакивал свою любовь к этой хрупкой девочке, этому неземному существу, на долю которого выпало столько страданий и мучений Он не сомневался в том, что его влечение к Альбертине это настоящая любовь на всю жизнь, и не понимал, как жить дальше без этой девочки, без этих чистых чувств так неожиданно возникших.
Юрген не знал насколько растянется их с Альбертиной разлука. Не ведал, что будет потом. Узнают ли они друг друга по прошествии нескольких разлучных лет? Смогут ли когда-нибудь быть вместе или всё закончится сейчас у дверей дома Альберено. Мысли сменяли одна другую, перемешивались, не позволяли сосредоточиться на главном:
Не отпускать Узнать, куда они едут Помчаться следом Стать её неотъемлемой частью Неотъемлемой
Уткнувшись в грудь Юргена, Альбертина оплакивала не только смерть отца, но и свои разбитые надежды, свою несостоявшуюся любовь к Марио Рио. Она понимала, чувствовала, что между ними возникло нечто особенное, не поддающееся пока объяснению. Верила, что всё со временем станет понятным. Но выходило, что теперь поздно искать ответы. Остались только объятия, новые чувства и слова: